Буравцев поставил пустую кружку на пупырчатую поверхность металлической площадки, приваренной к бочке. С площадки этой краска слезла, выступили чернота и ржавчина. Ну чего им, в квасном управлении, стоит почистить, покрасить орудие своей торговли? Он не понимал, почему вдруг задурила в нем злость, заглушив предвкушение двух вольных и радостных дней на садовом участке. Может быть, виновата эта женщина? Но в чем, скажи, виновата? Ее машина — чья же еще? — припарковалась в двух шагах от квасной очереди: «девятка», пять дверей, переднеприводная, проходит у спекулянтов под прозвищем «утюг». На руле — ненашенская оплетка, чтобы не скользили ладошки; зеркало, естественно, панорамное — дрянь, искажает перспективу и врет про расстояния; на заднем сиденье валялась сумочка, а окошко, конечно же, открыто, и ключ торчит в зажигании… Буравцев оглянулся через плечо на хозяйку «девятки». Она еще не остыла от блудливой игры: полураскрытый рот вызывающе блестел, только в глазах появилось нечто новенькое — недоумение, что ли? Или страх? Или жалость… К нему, к Буравцеву? Нет, миленькая, меня никто не приневолил, я себе сам сказал: «Бал затих, погасли свечи». Так что не сочувствуй и не удивляйся. И не боись, дорогуша: не в тебе дело, ты лично еще в ба-альшом порядке!
Он опять неспешно катил по направлению к садовому участку и старался думать только о приятном и хорошем. Одна за другой шли вдоль дороги деревеньки, чистые, аккуратные, кирпичные, под шиферными крышами. Напрасно доктор Клюев посмеивается: мол, далеко прыгнули за отчетный период — из лаптей в резиновые галоши. Доктору из его клиники мало чего видно, он специалист по внутренним болезням. Буравцеву же — все как на ладони. Семь лет мотается по этому — далеко не первостепенному — шоссе и способен дать исчерпывающую информацию: перемены такие, что можно этим сельским по многим статьям завидовать.
Он включил приемник, слушал красивый вальс и представлял, как обрадуется Валька известию о самбо и начнет считать дни до начала тренировок. А то одна девочка в классе занимается каратэ, другая записалась в футбольную секцию, третья в Лужниках штангу ворочает… Получалось, что Валька чем-то хуже их. Пусть теперь дочка поучится у тренера Манухина, пригодится в жизни. Аэробика в клубе имени Русакова, куда Вальку не взяли, — это для талии, для общего здоровья и сексуального внешнего вида, а самбо — это дело, это против уличных хулиганов и будущего супруга, если достанется из неуравновешенных. И опять же: будет под присмотром у своего человека Манухина, а он — под его, Буравцева, присмотром. Машины меняет не реже раза в год, а калечит еще чаще.
Потом Буравцев вспомнил про звонок доктора Клюева: Зинаидины анализы в порядке. И с сыном все ладом: найдется Кольке местечко в войсках ПВО, будет охранять от разных там Рустов небо столицы. Конечно, не с того же неба свалилась Колькина противовоздушная оборона. Придется от первого винтика до последней гаечки перебрать движок одному подполковнику. Первая модель, черт знает какого года выпуска; подполковник ее, наверное, в лейтенантах покупал. Он, Буравцев, не Касьян. Это тот прочухался, проморгал допризывный период и теперь ездит в отпускное время на свидание к сыну за три тысячи километров. А мог бы запросто любоваться им через забор — в пожарной команде по соседству.