- Давай, жми дальше, - великодушно дозволила я, пригубив вино. Не верблюжья моча, но все равно - жуткая дрянь. С трудом заставив себя проглотить эту отраву, я громко сказала: - Вино, по-моему, тоже из пакета.
- Что, очень сухое? - озаботилась мама.
- Если я пролью эту жидкость на паркет, то она разъест весь лак, ответила я, усмехаясь. - А что касается обещанного травяного послевкусия, то нашим коровам более ароматное сено дают.
Мама нервно хихикнула. - О, Абби, какая ты язва. С другой стороны, кто мог подумать, что Ее Величество пьет чай из пакетиков? Но складное кресло я должна перед уходом собственными глазами увидеть.
- Может, она вовсе не пьет чай, - предположила я. - Может, она им подмы... - Я осеклась на полуслове. Королева величественно вплыла в гостиную. На серебряном подносе громоздились аппетитно шипящие румаки. Уж эти точно были не из консервной банки.
- Слева - гребешки, - проворковала она. - Справа - креветки.
Мама, славная душа, питает к моллюскам и ракообразным примерно такое же отвращение, как я - к печенке, но, несмотря на это, мужественно подцепила вилкой по одному из даров моря. Я же довольно быстро опустошила правую половину подноса.
Мама улыбнулась. Наконец-то она дождалась своего звездного получаса.
- Я вот подумываю о том, чтобы отправиться в Африку миссионершей, робко начала она.
- Ах, как интересно! - вскричала Присцилла и тут же обратилась ко мне. - А у вас какие планы... Алли, кажется?
- Абби, - процедила я. И сурово добавила: - Планы у меня одни: работать и еще раз работать.
Присцилла отпила боливийского мерло. - Не сомневаюсь. Дел у вас, наверно, в своей лавчонке невпроворот. Пыль, наверно, вытирать со всех ваших безделушек. Просто не представляю, откуда вы находите время, чтобы добровольно ухаживать за этими несчастными старушками в богадельне.
- Но я не...
- Абби! - мама всплеснула руками. - Почему ты мне этого не рассказывала? - Она обратилась к Королеве. - Я состою в организации "Женщины епископальной церкви" уже сорок лет. Сама я, правда, на общественных началах в домах для престарелых не подрабатываю, но вот наша организация много занимается благотворительностью. Однажды, например, мы подготовили для бездомных мужчин прехорошенькие корзиночки с туалетными принадлежностями. Я лично закупила для них лосьоны после бритья.
Присцилла величественно изогнула бровь и снова пригубила вино. Сама она, конечно, тоже была прихожанкой епископальной церкви, однако в организации "Женщины епископальной церкви" состоять, похоже, не соизволила. Ей куда проще было время от времени выписывать достаточно жирные чеки, чем заниматься повседневными делами в обществе профессорских жен.
Заметно увянув под ее недоуменным взглядом, мама была вынуждена пояснить: - Бездомным тоже приятно, когда от них хорошо пахнет.
- Все это очень интересно, - Присцилла улыбнулась и обратилась ко мне. - А теперь, дорогая моя, давайте о вас поговорим.
- Но мама еще далеко не все рассказала, - быстро протараторила я. - В прошлом году, например, она едва в монахини не постриглась.
Мама побледнела. - Абби, только не здесь!
На этот раз приподнялись уже обе августейшие брови. - В самом деле?
- Они меня не приняли, - пожаловалась мама. - Обвинили в том, что я слишком много пою. Слишком много! Можете этому поверить? Вдобавок я, якобы, разгуливала с папильотками под апостольником. Это уже отъявленная ложь. Просто сестра Маргарита мне завидовала.
Величественная голова кивнула. - Зависть калечит людей. Можете мне поверить, я в этом собаку съела. Впрочем, в моем случае, завидовали не моей прическе.
- О, сестра Маргарита вовсе не маминым волосам завидовала, - вставила я. - А татуировке.
Глаза Присциллы расширились, а мамины, наоборот, закатились. Я поспешила ей на выручку.
- Вообще-то татуировка совсем крохотная, - сказала я. - Да и место такое, где никто не увидит.
Королева томно обмахивалась салфеткой для коктейля. Что ж, я была вынуждена воздать этой особе должное: она умела владеть собой.
- Надо же, какая вы интересная женщина, Мозелла, - нежно промурлыкала она. - А вы как, Абби? У вас нет потайных татуировок?
- О, нет, - отмахнулась я. - Дело в том, что я жуткая трусиха. При одной мысли об иголках я готова в обморок брякнуться.
- Неужели? - в голове Королевы прозвучало неподдельное недоверие. Кто бы мог подумать.
- Я жуткая трусиха, - заверила я. - Собственной тени испугаться могу. В отличие от мамы, которая храбра как львица.
- Это правда, - поддакнула мама. - Однажды я случайно порезала большой палец и поехала в Пьедмонтский медицинский центр. Так вот, кровищи столько натекло, что я все свои кринолины испортила. Видела бы меня Абби, она бы точно сознание потеряла.
- Возможно, - сказала Присцилла. Она даже не смотрела на маму. - Я следила, как вы торговались на аукционе, Либби. Вы держались так, что язык никогда не повернулся бы назвать вас трусихой.
- Абби, - сухо поправила я. - Для аукционов особой храбрости не нужно. Только деньги. Не говоря уж о том, что картина досталась мне не слишком дорого.
- Кстати, об этой картине...
- Прошу вас, давайте не будем возвращаться к этой теме, - попросила я. - Тем более что я все равно не раскрою вам, кто мой клиент.
- Что ж, это ваше право, - с неожиданной кротостью согласилась Присцилла. - Но, быть может, вы спросите своего клиента, не согласится ли он, или она, перепродать картину мне?
Мама раскрывала и закрывала рот, точно выброшенная на берег форель. Абби, я впервые слышу, что ты уже успела избавиться от своей картины. Ты мне и словом не обмолвилась.
- Ничтожная сделка, - отмахнулась я. - Не о чем говорить.
- Как это не о чем? Ты ведь собиралась подарить мне картину на день рождения.
Проклятье! Совершенно из головы вылетело. А ведь до дня рождения мамы оставалось меньше двух недель. Обычно она начинает бомбардировать меня всевозможными намеками уже за пару месяцев.
- Как, мамочка, разве ты положила глаз именно на эту картину?
- Нет, конечно. Она ведь просто омерзительная, и ты это сама говорила. Но ты так из-за нее торговалась, и мне ничего не оставалось, как подумать, что ты решила преподнести ее мне.