Час - это довольно долгое время для ожидания.
И прошло почти столько же времени, прежде чем я услышал, как она сказала:
- Они идут.
Матушка, конечно же, не спал. А если и спал, то покинул кровать так же быстро, как орел покидает гнездо, увидев внизу добычу. При звуке ее голоса он вскочил с кровати и встал в дверях напротив Харта, и я в очередной раз ощутил легкость и грацию этого человека, несмотря на его огромные размеры. Харт повернулся к Елене.
- Где находится задняя дверь?
- Прямо по коридору направо.
- Ты все еще видишь там свою сестру?
Она кивнула.
- Вижу их всех. Они идут вместе.
- Сколько с ней человек?
- Только двое.
- Хорошо. Когда все начнется, выйди через заднюю дверь, забери ее и подведи к лошадям. Эти парни захотят попасть внутрь. Мы дадим им повод не делать этого какое-то время. Потом мы последуем за тобой. Нам нужна твоя помощь, Белл.
- Ты уверен?
- Уверен.
- Ты когда-нибудь стрелял в человека, Белл? Сейчас ты это сделаешь. Я полагаю, что там будут в основном покупатели, и большинство из них безоружны. Не позволяй им остановить тебя, слышишь?
Я поколебался, потом кивнул.
- Черт, посмотри на это с другой стороны, - сказал Матушка. - Представь, что у Сьюзи клещ и он пьет ее кровь. Берешь его между большим и указательным пальцами. Затем сжимаешь. Может, это и некрасиво, но именно так и надо поступать. Главное - лошадь, а не чертов клещ.
- Наша цель - зачистить комнату, Белл. Все просто. Когда все закончится, здесь кроме нас никто не должен остаться в живых. И еще: надо прикрывать друг друга. Давай сделаем это.
Я не знал войны по-настоящему.
Я видел только ее последствия. Но пока мы поднимались по лестнице, Харт и Матушка впереди, а мы с Еленой сзади, я чувствовал то, что, по-моему, должен чувствовать любой солдат, который хотя еще и не участвовал в бою, но осведомлен о его последствиях. Страх, да, конечно, страх. Четкий звонкий сигнал от разума к телу, от которого учащается сердцебиение, немеют ноги, пересыхает в горле так, что почти невозможно глотать. Конечно, страх. Но также и непреодолимый ужас, огромное нежелание. Я собирался рисковать своей жизнью ради единственной ужасной цели - забрать жизни других - и как можно больше жизней. Какой нормальный человек захочет это делать?
Наша цель - зачистить комнату, Белл.
Я давно понял, что война - это безумие.
Я не знал, как именно это безумие проявляется в душе отдельного человека. На мгновение мне показалось невероятным, что я вообще здесь нахожусь.
Чувство оторванности от реальности усиливалось с каждым шагом. Я лишь смутно различал смех и разговоры, доносившиеся из комнаты, к которой мы приближались, и чувствовал запах сигарного дыма. Наконец мы достигли площадки и широко распахнутых двустворчатых дверей, Харт и Матушка вошли внутрь и подняли винтовки, нацелив их на изумленные лица. Я стоял рядом с Матушкой, а Елена справа. И тут это чувство исчезло, как голубь, испугавшийся пламени, когда мы открыли огонь.
Я увидел, как толстуха Люсия упала, как опрокинутый мешок с зерном, сраженная пулей из винтовки Елены, еще до того, как я прицелился и выстрелил в бородатого мексиканца в сшитом на заказ костюме, который находился прямо передо мной. Его движение в сторону было слишком запоздалым. Моя пуля попала ему в грудь.
Тогда я не думал, что кого-то убил, я просто убил человека. Сомневаюсь, что я вообще о чем-то думал. Это была такая же необдуманная реакция, как у кошки, которая бросается на мышь, снующую перед ней на полу. Я просто продолжал стрелять.
В замкнутом пространстве раздавались крики и вопли людей, оглушительное стаккато винтовочных очередей, и я понял, что, хотя Харт и был прав, - большинство были безоружны, - но некоторые из них стреляли в нас из револьверов, так что они стали связующими точками всех наших чувств. Мы с Хартом одновременно выстрелили в грязного длинноволосого белого, который мог быть тем, кого мы видели на Селин за окном. Он налетел спиной на тонкий приставной столик, который разлетелся на куски под его весом, и открыл дикий огонь в потолок, осыпав остальных осколками люстры.