В тот день до обеда произошло несколько крупных разборок.
Роджер тоже внес в это свою лепту. Его призвали в палатку мистера Брэя, где он был ознакомлен с указаниями этого джентльмена, которые звучали как приказы.
— Простите, — сказал Роджер, слегка побледнев, но сохраняя самообладание. — Я не могу последовать вашим указаниям.
— Не можете? — Мистер Брэй приблизил свое лицо к лицу Роджера. — Я же вам все сказал!
— Простите.
— Так вы отказываетесь?
— Да. И если вы не отодвинетесь от меня, — сказал Роджер так спокойно, как только мог, — то можете еще и схлопотать. Должен предупредить, что у меня второй разряд по боксу.
— Тогда проваливайте! — зарычал мистер Брэй, отодвигаясь. — Вон из моей палатки, вы...
— Да?
— Вон! — завопил мистер Брэй.
Роджер слегка смутился. Обстановка как-то уж слишком быстро накалилась, причем без видимой причины.
— Шерингэм!
— Роджер выдержал паузу и обернулся:
— Да?
— Все эта вспыльчивость. Простите, я хватил через край. Я ведь привык отдавать указания, которым не перечат.
— Все в порядке, — сказал Роджер и сделал вид, что уходит.
— Подождите минутку. Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с миссис Фэйри. В конце концов, это она настаивает на продолжении расследования. Обсудите это с ней.
— Да мы ведь уже все обсудили с ней. Я не вижу смысла повторять те же доводы.
— Хорошо. Тогда просто выслушайте, что она вам скажет.
Взяв Роджера под руку с гораздо большим дружелюбием, чем раньше, мистер Брэй доставил Роджера прямо к палатке их хозяйки.
— Хорошо, я поговорю с миссис Фэйри, — неожиданно согласился Роджер, — но наедине.
— Наедине? — с сомнением повторил мистер Брэй. — Хорошо, как хотите. Энид, здесь мистер Шерингэм хочет поговорить с вами, наедине.
Энид появилась в проеме своей палатки.
— Конечно. Заходите, мистер Шерингэм.
— Спасибо. Давайте поговорим здесь. — Роджер оперся на шест палатки, откуда ему было видно все вокруг. Здесь он мог быть уверен, что никто не подслушивает их. Он с неприязнью взглянул на Энид.
Глаза Энид были полны слез. Она протянула к нему руки.
— Мистер Шерингэм, я уверена, вы выполните мою пустячную просьбу. Мы знаем, на что вы способны. Надеюсь, вы не откажетесь применить свои таланты для общего блага.
— Мы ведь уже закрыли этот вопрос. А теперь вы хотите все изменить? — спросил Роджер, игнорируя и сам призыв, и картинно протянутые к нему руки.
— Вам обязательно это знать? — спросила Энид севшим голосом.
— Да.
— Знаете, в душе я была не согласна. Все мое существо восставало против этого. Вы навязали мне свою волю, мистер Шерингэм, что я не могу оставить это, не могу...
— Просто ответьте мне, почему вы так жаждете, чтобы расследование было продолжено? — прервал ее Роджер. — Только это. Почему?
— Мистер Шерингэм! Ведь Гай был моим кузеном. Вы не понимаете, что это для меня значит. Я просто обожала его. Ох, вы же сами видите, что я не в силах оставить его гибель не отомщенной.
— Так вы хотите отомстить за его смерть?
— Разве этого не достаточно? — с укоризной спросила Энид.
— Честно говоря, нет. Вы не желаете понять, что мы здесь живем как на вулкане: на вулкане нервов. Извержение может начаться в любую минуту. И я не собираюсь потворствовать этому.
— А вы считаете, что расследование приведет к взрыву?
— Безусловно.
К удивлению Роджера, на лице миссис Фэйри отразилось облегчение. Ей было бы нелегко объяснить истинные мотивы своей настойчивости в продолжении расследования. Миссис Фэйри даже от себя самой утаивала их. Поэтому она отказывалась признать, что ее печаль но умершему Гаю прошла. Когда он был жив, то значил для нее крайне мало, и она мало интересовалась им — ровно настолько, насколько требовали приличия. Его смерть вызвала в ней вспышку чувства скорби и клятву отыскать его убийцу и наказать его. Тонко чувствующие красивые женщины, сталкиваясь с насилием и насильственной смертью рядом с ними, часто глубоко переживают это — даже глубже, чем если бы это затрагивает их самих. Поэтому было вполне естественно, что Энид сильно переживала и хотела любой ценой отомстить. Но мистер Шерингэм не принял во внимание ее тонкую душевную организацию, отказавшись от продолжения расследования, и Энид была в затруднении: как же ей объяснить иначе свои мотивы?
Поэтому отказ Роджера принес ей облегчение.
— Так вы думаете, я должна принести в жертву свои чувства и оставить смерть бедного, бедного Гая неотомщенной?