— Зачем? — только и смог произнести он, когда Соня остановилась и поцеловала его.
— Теперь ты мой вельге, — нежно улыбнувшись, ответила она и соскочила с кровати. — Быть вельге — большая честь для мужчины. Я рожу от тебя ребенка во имя возрождения человечества. В нем продолжится твоя жизнь, когда тебя не станет.
— Значит, просто продолжение рода, ничего большего?
— Для дев Альвильды выбор вельге — самое главное. Наше призвание в том, чтобы дарить новую жизнь, понеся от достойного и забирать ее у тех, кто достоинства не имеет. Мы объединяем в себе начало и конец цикла — рождение и смерть.
— Но ты же…
Адам замялся в растерянности, не сумев подобрать нужных слов. Он понимал, о чем она говорила, понимал, что в новом мире появились другие правила и нормы, но принять такой самоотверженной уверенности в правильности избранного пути, он не мог. В его голове не укладывалось, как Соня могла забыть об основе всех отношений между двумя людьми — о чувствах.
— Значит, я для тебя просто «достойный»? — собравшись с мыслями, произнес он. — А как же чувства, неужели для тебя они нисколько не важны?
— Важно только чувство долга.
Соня присела на кровать и, проведя ладонью по лицу Адама, добавила:
— Я знаю, что ты надеешься услышать, но не могу тебе этого сказать. Я свободна в выборе и действиях, но итог и того, и другого, предрешен. Девы Альвильды не могут идти на поводу у чувств. У нас нет такого права. Мы половину жизни тратим на подготовку к смерти врага, друга и даже своей собственной, а вторую половину на то, чтобы оставить после смерти жизнь. В этом наше призвание — давать и отбирать жизни. В нем нет места чувствам. С ними все разрушиться, круг будет разорван.
— И все же, неужели ты никогда не хотела ощутить тепла любящего тебя человека, неужели сама никогда не испытывала теплоты внутри себя? Ведь ты достойна всего этого. Ты не обязана быть рабыней каких-то дурацких правил, ты свободна. Ты можешь быть счастливой.
Адам говорил шепотом, боясь спугнуть дивный взгляд притягательных глаз цвета океана. Иногда ему казалось, что он видит, как в них бушуют волны, как пена вздымается ввысь, срываясь с их гребней, как прибрежные скалы разрушаются под их могучими ударами. От последней фразы взгляд Сони вздрогнул. Океан забурлил.
— Я не желаю этого слышать, — холодно произнесла дева и снова встала с кровати. — Если тебе недостаточно того, что я тебя избрала, то нам не о чем больше говорить. Возвращайся к друзьям и запомни: «никогда не говори деве Альвильды о счастье». Счастье — это то, чем каждая из нас жертвует во благо высшей цели. Ступай.
— Я не хотел тебя обидеть…
— Ступай! — прокричала Соня, кинув Адаму его плащ. — Оставь меня в покое. Хоть ты и чужой в нашем обществе, это не дает права осквернять наши устои. Учись, Меченый, и учись быстро, потому что мир вокруг ждать тебя не будет. Он пережует и выплюнет, не заметив, стоит тебе ошибиться лишь один раз.
— О чем ты? Я ведь хотел поддержать…
— Я сказала, уходи!
Спорить дальше не было смысла. Соня не давала сказать ни слова, будь то оправдание или объяснение. Он ее задел, коснулся больного места, сам того не желая. Ему было ее жаль. Выходя из комнаты, он обернулся. Соня сидела, скрестив пальцы перед лицом, и обреченно смотрела в стену. Такая красивая, такая невинная и такая несчастная.
— Знаешь, для меня большая честь стать твоим вельге, — уже стоя у порога, промолвил Адам. — Хочу, чтобы ты знала: отныне, ты тоже моя избранная. Я сохраню тепло для тебя в своей душе. Оно твое навсегда, и ты можешь прийти за ним в любое время. Я сохраню его, потому что ты достойна этого. Просто, знай.
Не получив ответа, он ушел, так и не заметив мокрого от слез взгляда волшебного океана, брошенного ему вслед.
Настроение было ни к черту. От бессилия перед совершенно дурацкими и порой даже дикими местными порядками щемило сердце. Адам шел через узкий проход и сам себе озлобленно твердил:
— Очнись ты уже, дурак! Это все — не сон, это — жизнь, и ты ничего здесь не поделаешь. Заруби себе на носу: здесь ты чужой — не лезь! Здесь ты — чужой.
Дверь перед ним отворилась. В нос снова ударил запах трактира. Кое-как расчистив себе путь через скопление людей, Адам пробрался к бару. За барной стойкой собирал заказы мальчишка лет пятнадцати. Заметив нового клиента, он поспешил принять заказ:
— Чего желаете?
Ничуть не удивившись, увидев несовершеннолетнего с бутылкой алкоголя в руках, Адам ответил:
— Налей чего покрепче.