Адам нахмурил брови, подтверждая серьезность слов, однако на Лешего выражение его лица особого эффекта не возымело. Он сильнее втянул дым и, с тем же безразличием, что и ранее, ответил:
— Молодец, что учишься быстро, Меченый, но если ты показывать отказываешься, как я могу сказать тебе, что передо мной?
Вопрос был резонный. Адам в очередной раз смерил старика недоверчивым взглядом, но флакон все же показал. Тот аккуратно взял его в руки и принялся изучать. Он крутил его, взбалтывал, принюхивался к пробке, рассматривал странную надпись, приближаясь к ней глазом чуть ли не вплотную. Леший однозначно был странным человеком.
— Тело Следопыта твоего сейчас катится в повозке на погребальный костер Арбора, — продолжая осмотр флакона, тихо проговорил он. — Пара часов еще есть, но после даже следа от него не останется. А флакончик у тебя и впрямь необычный. Надпись на языке не нашем, я такого языка и знать не знаю. Да и тянет от него чем-то странным. Даже не знаю… — задумчиво протянул он, а после резко добавил: — Пробовать надо!
— Ну да, конечно, три раза! — Адам вскочил со скамьи и вырвал флакон из рук Лешего. — Времени у меня нет пробовать! В какой стороне Арбор?
— В той стороне, — дед указал рукой направление, после чего уныло уточнил, — так и не узнаем, что это во флакончике красивом, так просто и уйдешь?
Адам его уже не слушал. Он сорвался с места, не намереваясь задерживаться ни на минуту. Да и как вообще можно было продолжать сидеть, ведя беседу, после таких новостей? Он убил Тихого, это сделал он! В сознании был тогда или под властью каких-то сил, это совсем не важно. Он должен был увидеть Следопыта, убедиться в неисправности содеянного, должен был хотя бы извиниться и попрощаться с ним, если все сказанное оказалось бы правдой.
Прямой дороги от хижины Лешего к Арбору не имелось, не было даже тропинки, но разыскать путь среди кустарников и каменных деревьев не составило труда, ноги сами знали, куда нужно было идти. Адам спешил. Он чувствовал, что задыхается, но не от бега, а от давления в груди.
« Ну, почему это происходит со мной?!» — думал он на бегу. — «Почему все дерьмо так и липнет ко мне?! Одли, Соня, Аннет, боги, а теперь и Тихий? Что еще свалится мне голову? Это чертово безумие!».
Он уже не бежал, а несся, подгоняемый эмоциями. Вскоре каменные деревья стали появляться реже. Обогнув очередную завесу из плюща, Адам выбежал на равнину, с которой открывался вид на стены Арбора. Увидев их, сердце сжалось от боли и разочарования. От ворот в низину медленно двигалась небольшая вереница людей и повозок, груженных телами мертвых. Леший не соврал. В одной их них должно было лежать тело Тихого. Оставалась лишь слабая надежда, что хотя бы здесь сумасбродный старик ошибся или солгал. Адам набрал полной грудью воздуха и снова пустился в бег. От стресса его мысли переключились на технический язык.
«Если душа покидает тело во время сна и возвращается в него каждый раз при пробуждении, может быть и в мертвое тело она может вернуться, нужно только восстановить его? Тело — технический скелет, душа — программное обеспечение с привязкой к удаленному хранилищу. Связь между программным обеспечением и скелетом обрывается, когда последний не способен вести деятельность, и восстанавливается, когда деятельность возвращается. При невозможности функционирования скелета программа уходит на удаленный носитель в целях безопасности, а это значит, чтобы вернуть ее в скелет, нужно восстановить возможность деятельности и запустить протокол возврата, как во время пробуждения. Надеюсь, я прав. Теоретик из меня еще тот, да и если бы с роботом дело обстояло, но тут ведь человек! Нужен хороший врач и помощь высших сил — не иначе. Держись, Тихий, бегу со всех ног исправлять ошибки своего скелета!»
Глава 17: Жертва
Глава 17: Жертва
«Прощение… Люди делятся на две категории: те, кто желают получить его, и те, кто считают, что в нем не нуждаются. Первые, совершив проступок, осознают его и стараются как можно скорее исправиться, доказать и себе и другим, что совершили его не по собственной воле, а по стечению обстоятельств или в моменте случайной слабости. Первые, растворившись в этом мире, зная, что и добро и зло вокруг них существует, стараются не идти на сделку с совестью, предпочитая заботиться о своей бессмертной душе. Вторые видят себя вне общепринятых установленных норм. Для вторых зло и добро не имеют различия, как момент смерти для них не отличим от момента рождения. Они видят этот мир иначе, через призму собственных убеждений, ложных и грешных. Прощение — удивительный дар. Никто не может доказать его существование, сказав: «Этот человек меня простил, смотрите, вот — его прощение!». Оно невидимо, неосязаемо, но понять, существует ли оно, легче, чем может показаться, ведь настоящее прощение рождаем мы сами. Мы просим его и нас могут простить, это воля того, перед кем мы виноваты, но если мы не прощаем себя сами, то воля других теряет всякую силу. Если мы хотим, чтобы нас простили — мы должны простить себя сами. Только так обретается этот дар, только так творится исцеляющее чудо настоящего прощения!». — Протоирей Алий Севий, вечер Прощения в церкви святой Елены, Новый Вавилон 27 год по новому летоисчислению.