Новый шаг и снова электрический разряд. Он упал на колени, и вновь затрясся в судорогах, не способный ни сдвинуться, ни даже вымолвить слова. Электрофакел в руке одного из оборванцев коснулся постамента и тот воспылал.
Огонь быстро разгорелся, превратившись в пламя огромной силы, пожирающее все, до чего было способно дотянуться. Не имея возможности говорить вслух, превозмогая потоки боли, Адам пытался говорить хотя бы мысленно.
«Тихий, друг мой, прости, если сможешь! Это был не я, знай это! Это все — Хаос! Да, как же так… Тихий, ты так много сделал для меня, так надеялся на меня, а я, я подвел! Нет, не просто подвел, я предал твое доверие! Лучше бы я остался рабом и умер, чем получилось все так!»
— Что, подружку потерял?
После слов знакомого уже голоса, принадлежащему суровому Каперу, разряды утихли. Адам поднял голову и увидел, что Капер презрительно улыбается. Сердце бешено заколотилось, глаза начали пульсировать, зубы сжались, раздулись ноздри. Еще никогда ранее он не испытывал такого резкого и сильного наплыва гнева. Он рывком накинулся на Капера, сбил его с ног и, усевшись сверху начал его бить. Он бил еще, еще и еще. Он сошел с ума, никакой жалости, никакого страха — ничего. Только желание уничтожить и выплеснуть всю накопившуюся боль.
Когда Капер перестал закрываться от ударов, Адам таким же рывком встал с него и осмотрелся. Вокруг горели костры, на него смотрели люди, много людей. Они явно не одобряли его действий, но кто они были такие? Утерев окровавленным кулаком лицо, Адам расплакался. Он развернулся к костру, в котором горел Тихий, прокричал, изливая всю душевную боль, и сделал шаг в огонь.
«Вот он — Тихий — друг, тело которого пожирает беспощадное пламя — очередной беспощадный удар. Нет, я не сошел с ума, я просто устал от всего этого. Так, пусть же пламя пожрет и меня!»
Глава 18: Охота на меченых
Глава 18: Охота на меченых
Пространство, не знающее ни конца, ни начала, безграничное, бесформенное, необъятное — оно было заполнено потоками зеленой субстанции. Ее бескрайние скопления переливались, перетекали одно в другое, поражая масштабами преобразований, рождая внутри грудной клетки чувства благоговения и страха. Адам видел это место впервые. Он и подумать не мог, что загробный мир может предстать перед ним в таких образах. Здесь не было ничего знакомого глазу, кроме той самой субстанции. Ее он уже видел. Он был одним из тех участников испытания, кто позволил этой неизвестной силе ворваться в мир Земных государств и изменить его до неузнаваемости. Тогда, в первый день, она пыталась убить его, а в последующие дни энергия великой Матери, как зовут ее выжившие после дня Обнуления, залечивала его раны и сохраняла жизнь для какого-то особого момента. Должно быть, планам Матери не суждено было реализоваться. Он сгорел, а сгоревшие, как известно, оставляют судьбу в огне.
Сам факт обрыва предназначения интриговал. Все же, интересно было бы узнать, что ждало впереди: какой была бы встреча с Аннет, что стало бы, помоги он богине Пустоты выбраться из плена? Да, и вообще, в той жизни остался такой удивительный мир, безусловно требующий глубокого внимания к себе. Мир, в котором флора, фауна, истории жизни людей и событий нисколько не были им изучены.
Один из языков субстанции подплыл, прикоснулся. Сразу стало тепло и спокойно. Глаза сами собой закрылись, сожаления тут же улетучились, мысли о прошлом и несостоявшемся будущем растворились в пелене зеленых грез. Вот он говорит с Аннет и между ними нет недомолвок, а в следующее мгновение он играет с милыми детьми. Боги, какие добрые у них глаза! А это…что же это? Картинка прояснилась, представив поле после боя, окрашенное кровью. На нем небрежно лежали сотни мертвых тел, изувеченных и никому ненужных. Черные вороны клевали их глаза, их мясо раздирали полевые крысы-мутанты. Смрад гниения, металлический привкус крови на языке, клокотание птиц и нервный писк голодных грызунов заставили прищуриться, прикрыть рукой нос, нахмурить брови и отвернуться. Нет, таких мечтаний Адам не имел, но он видел то, что видел.
Удар сердца прогремел, как первый удар колокола. Последний вдох зловония и глаза открылись.
***
— Эй, ты как?!
Над ним нависал чей-то темный силуэт. Глаза не успевшие привыкнуть к свету, видели плохо, но зеленое сверкание глаза-протеза не разглядеть было тяжело.