— Вот же, дерьмо! — прорычал Следопыт, затянув потуже нательный платок. — Тревога! На нас напали!
Каперы взялись за оружие, на стене завыл горн. Адам все еще не видел опасности, вернее не понимал, откуда она исходит. Стог сена, куда метнул нож Тихий, медленно опал и оттуда показалось тело человека, замотанного с головой в черные полотна. Из его плеча стекала кровь, а рука, трясясь, сжимала рукоять ножа, застрявшего в кости. Мимо бормоча и возмущаясь, проковыляла Норна. Впереди нее побежали дети. Где-то сзади прозвучал выстрел лазгана и сразу за ним послышался стон. Стрелок упал, раненый в грудь.
Стога сена вдоль дороги рассыпались, наконец, показав лицо врага. Это были люди. Они все как один были одеты во все черное. Лица затянуты полосками тканей так, что открытыми оставались только глаза. Они вскидывали игольники и стреляли, стреляли по людской колонне. На миг Адам осознал, что он единственный стоит без движения, мешая жителям Арбора бежать к воротам, мешая воинам Каперов отстреливаться, мешая самому себе принять инстинктивное решение: бежать или биться. Тихий такое решение уже принял.
Не смотря на обстоятельства и явную проигрышную ситуацию, он выбрал биться. Как только началась стрельба, Следопыт налетел на ближайшего врага и повалил его с ног. Теперь они оба крутились на скошенной траве всего в десяти метрах от дороги, пытаясь одолеть один другого. Ужас, ведь это была битва на смерть!
Адам ударил себя по щеке, после чего осмотрелся и не придумал ничего лучшего, чем ринуться к ножу Тихого. Ввязываться в такую драку без оружия пока для него было слишком. Если не лукавить, то вообще ввязываться в такую драку было для него чересчур. Раньше он обходил любые конфликты стороной, но здесь, в этот самый момент, несмотря на определенно более сложный уровень конфликта, чем встречались ему ранее, он не мог остаться в стороне.
Человек в черных одеяниях еще дышал, но Адама это не остановило. Он одернул, сжавшие рукоять, окровавленные пальцы и, ухватившись за нее сам, одним рывком вытащил нож из плеча. Человек протяжно застонал. В его глазах читался страх. Страшно стало и Адаму. Он чувствовал близость смерти. Ни какой-то метафорической, полной грусти и умиротворения, а жаркой, как пламя и алой, как кровь.
Дальше все было, как в тумане. Он с окровавленным ножом в руке набросился на противника Тихого и вогнал лезвие ножа ему под ребро. Кровь огрела руку, а через мгновение он уже катился кубарем по земле, сбитый то ли человеком, то ли тенью. Он это был или кто-то другой, но Адам запомнил взгляд очередного человека в черном — взгляд холодной ненависти. Он запомнил дребезжание электроножа в его руке и всхлип удивления, вырвавшийся из легких, когда через его спину к сердцу прорвался металлический протез Маркуса. Человек в черном упал. Над ним, скалясь, как дикий зверь, возвышался глава Каперов, а в его руке еще билось сердце мгновение назад живого человека.
Подкрепление из города прибыло, и люди в черном были вынуждены отступить. Стрелки Каперов погнали их дальше, к лесу. На дороге продолжали лежать раненные и убитые, среди последних Адам увидел Норну. Старуха не пробежала и ста метров, она получила иглу в шею. Стреляли в нее специально или же задели случайно, так или иначе, она была мертва. Теперь никто не услышит ее жалоб, ее мольбы и ее желания, теперь она уже не заговорит никогда.
Адреналин стал отпускать, только когда над головой показалась арка ворот. Пройдя еще немного, Адам почувствовал невероятную слабость.
— Тихий, — слабым голосом обратился он к Следопыту. — Давай посидим.
Они сели у стены прямо на промерзшую землю. Холод совсем не ощущался. Лицо пылало, горели щеки, в висках бились пульсации.
— Как ты? — промокнув кровь в носу, произнес Тихий.
— Это ужасно… — только и смог ответить ему Адам.
— Понимаю, убивать нелегко. Особенно в первый раз.
— Тебе тоже было нелегко?
— Сейчас?
— Нет… Хотя, да, сейчас тоже. Что ты чувствуешь, когда убиваешь?
— Ничего, — Следопыт пожал плечами. — Тут такое дело: или я убью его, или он убьет меня — все просто.
— И, что, никаких сожалений после?
— Жалею, что не убил его раньше, прежде чем он убил ни в чем неповинных людей.
— И это все?
— А что еще может быть?
— Ну, может у него семья была или те, кому он дорог?
— Это не моя забота. Он принял решение, ему и нести за него ответ. Не я клал игольник ему в руку, и не я заставлял нажимать его на курок, понимаешь?
Понимать Адам понимал, но принять эти слова было сложнее, нежели понять. Убийство человека было преступлением, Адам это точно знал, но если этот человек враг, тогда выходило, что никакого преступления в ее убийстве не имелось? Кто же имеет такую власть над людьми, чтобы решать, кто есть враг, а кто им не является? Кто считает себя достойным забирать то, что он не давал, забирать одним словом, одним решением, одним действием?