Иезуитам предписывалось отыскать спящий улей Изгоев, вырыть выход для запертых в нем чудищ, после чего, окончив миссию, окончить и свою жизнь. Они со всем справились. Это они сделали подкоп и взорвали часть фундамента под стадионом, открыв путь Изгоям на поверхность. Они выполнили все, что им было приказано, и даже погибли за идею о великой цели, но оружие сработало не так, как планировал Орден. Новой вспышки вируса Изгоев не случилось на землях Каперов, а значит эти двое, сидящие у прогнившего автобуса, погибли зря.
— Там подпись стоит? — чуть успокоившись, спросил Маркус, держащего письмо Адама.
— Да, — ответил тот, — некий Франко Косто, епископ Ордена Истины.
— Франко Косто… — зло повторил Безрукий. — Говорила мне Альвильда, что мир с фанатиками до хорошего не доведет, — он грустно усмехнулся и провел ладонью по волосам. — Они не просто так активизировались. Они к чему-то готовятся, и я должен их остановить!
Маркус ударил кулаком по корпусу автобуса, оставив на нем вмятину.
— Кто такой этот Косто?
Адам нисколько не удивился реакции Капера. Ему казалось, он уже знал, чем все окончиться. Маркус, наконец, нашел своего врага и теперь со всей яростью устремиться мстить ему. Он вернется в Арбор, соберет армию голодных до крови бойцов и двинется в сторону пустыни, где бы она ни была. Поход за наемниками окончился после возникновения объяснений поражения от Изгоев. Засада была делом рук Ордена и силы оказались неравны. Каперы сражались геройски, но, увы, проиграли. Теперь же нужно было собрать новые силы, но уже не для карательного похода, а для полноценной войны. Такие слова люди в Арборе приняли бы, сомнений в этом не было.
— Франко Косто — помощник Стефания, — с презрением в голосе, ответил Маркус. — Он заведует сетью лагерей в пустыни для сбора полумертвых паломников. Эти Иезуиты служат у него в пастве, — он пнул ногой разложившийся труп члена Ордена, и у того отвалилась рука. — Трухлявые оборванцы, — Безрукий снова выругался, после чего склонился над сумкой и во второй раз выпотрошил ее. Ничего нового не нашел. — Значит, так, — сказал он, поднявшись на ноги, — идем к лагерю, мы здесь и так задержались.
Солнце светило ярко. Его лучи создавали непередаваемой красоты игру света и тени, отражаясь в мутных стеклах высотных зданий вдали. Через полчаса взору предстала уже знакомая элитная малоэтажная застройка. Достигнув ее, свернули в парк. Раньше парки создавались, чтобы смягчить городскую застройку, чтобы зеленый цвет листвы приближал жителей города к природе, дарил покой и умиротворение. Наверняка никто тогда не мог подумать, что когда-то парки и «зеленые зоны» не будут зелеными, что сама природа изменит окрас. Как бы удивились жители этого города, перенесись они с того времени в это! Выглянув утром в окно, они бы увидели грустно свисающие фиолетовые тряпки на черных стволах деревьев и пугающий ярко-красный ковер высокой травы — вид, не имеющий со спокойствием и умиротворением ничего общего.
В парке Маркус почему-то вернул лазган. Он не сказал ни слова, просто протянул его, остановившись у большого дуба, еще не полностью измененного мутацией. Из-под черных наростов проглядывалась выжженная лазером надпись:
«Лили».
— Имя твое жены? — предположил Адам.
— Нет, дочери, — кратко ответил ему Маркус. — Она любила это место и этот дуб, а теперь здесь стою я, покрытый коркой из крови и грязи с оружием в руках. Я ведь все это делаю не для себя и не из-за того, что якобы жажду битв и сражений. Я хочу мира, как никто иной, но перед тем, как он наступит, я должен быть уверен, что его сразу же не сломают и не сожгут, понимаешь?
— Желание похвальное, но никто ранее этого не достигал.
Маркус посмотрел на Адама и улыбнулся.
— Раньше не было столько чудес, — загадочно протянул он. — Быть может, одно из них поможет мне после смерти объяснить дочери теперешний вид. Все слишком быстро меняется, Меченый. Нам не угнаться за будущим, но настоящее вершить мы в силах, а оно должно быть справедливым и свободным. Другого варианта быть не может.
— И как ты думаешь этого добиться?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ты говоришь о справедливости и о свободе в рамках всего выжившего мира, как это возможно в текущих условиях? У тебя нет воздушных судов, нет всемирной сети, даже старой связи нет, как ты планируешь контролировать весь мир?
— Контролировать?! — Маркус усмехнулся. — Послушай, — сказал он, повернувшись к Адаму лицом. — То, что произошло в День Обнуления, разрушило все, это так. Но это разрушение подарило свободу человеку, в том числе от того, что ты перечислил. Больше нет контроля, нет границ, нет продажных правительств, программ-шпионов и спутников с вечным наблюдением за каждым. Больше нет финансовых гигантов, которым всегда было плевать на все, кроме денег. Моя задача не контролировать, а помогать сохранять полученную свободу. Я не допущу появления ложных религий, делающих из человека раба, я не потерплю диктата, ломающего чужие судьбы для собственного удовлетворения. Этой планете хватит обманов, мы теперь знаем правду. Каждый из выживших видел великую Мать, видел богов и видит по сей день, что мир совсем не такой, каким он нам казался. Я уже не молод, но продолжаю держать клятву, данную мной очень давно. Я тебе расскажу. В то далекое время у меня на руках умирал действительно стоящий человек. Его звали Грег. Перед смертью он сказал мне: «Можно получить прощение на небесах, совершив ужасное в стремлении к праведному, но сидеть, сложа руки, когда вершится настоящее зло, не пытаясь противостоять ему — такое не прощается даже там». Последними словами он попросил меня поклясться противиться злу. Я поклялся, и клятву ту держу.