Я кивнула своим же мыслям и почувствовала, как начинаю потихоньку избавляться от оков, возможно, лени, возможно, других плохих качеств, которых во мне огромная куча, но от одной мучительной мысли я действительно избавилась — и дышать стало намного легче. Всё же я хочу, чтобы родные мною гордились. Особенно Яна.
— А, кстати, если ты послушаешься маму, то будешь учиться вместе с Виктором, — сестра лукаво посмотрела на меня и с озорством подмигнула, а меня после её фразы вновь прошибло непонятное чувство липкого страха.
— Дело не только в самой математике… Что-то ещё не даёт мне покоя…
— Думаешь, что новые одноклассники будут тебя обижать?
— Не в этом дело, — неуверенно ответила я. — Нет, там все хорошие ребята. Умные, талантливые, из обеспеченных семей, не хулиганы. А девушки там какие красивые! Мне кажется, их всех там отбирали. Самых превосходных в математический, а самых ущербных в литературный. Просто… Какое-то слишком чёткое разделение.
— Можешь не продолжать, мне всё ясно.
Яна вновь стала серьёзной, и мне лишь на секунду показалось, что её тоже охватила паника.
— С этим ты уже сама должна справиться.
— С чем именно, Ян?
— А это… — она встала с пола и направилась на кухню к родителям, — ты сама поймёшь.
Мне хотелось понять сейчас — это казалось самым важным. Что это за паника, которую мы вдвоём ощутили? Присутствие Виктора должно было меня обрадовать — попасть в его среду, разве это не замечательно? Разве я не хочу стать частью его окружения? Задавая эти вопросы, я изо всех сил старалась радоваться, но в душе было одно смятение. Я решила представить себе математический класс, Виктора в нём, и всё казалось мне правильным. Ученики были красивыми, серьёзными и всегда чем-то занятыми. Будто бокалы, стоящие на красивом обеденном столе в стиле рококо. Столь изящны, хрупки — страшно даже держать в руках. Сверкают своей чистотой под лучами яркого солнца или под серебристым светом полной луны. А сами бокалы находятся в своём маленьком, но в таком прекрасном дворце. И тут я представила себя в их классе. Саму себя. Леру, которая хочет быть собой. Со своей ребячливостью, фантазией и глупыми шутками. С булкой в руках, с пакетиком сока и в поношенной форме. И среди бокалов появилась кружка. Она самая обычная, с цветочками и вполне себе чистая. Но ей не место среди этих бокалов, на этом узорчатом, замысловатом столе. Она не бокал. И никогда им не станет. Её будто бы кто-то оставил случайно — до того смешно и неуместно она тут выглядит.
Эти простые сравнения помогли мне разобраться в себе. И стало ясно, что моё положение действительно может стать проблемой. Однако я выкинула этот бред из головы. Мои страхи казались мне смешными и непохожими на моё типичное размышление. Все эти украшения, роскошные побрякушки не представляют в жизни никакой ценности, не это главное — главное, что ты сам из себя будешь представлять в итоге.
— Ну что за бред? Бокалы, стаканы! Разве люди не живут в одном мире? — я произнесла это вслух с насмешливым тоном и покачала головой на своё же взбунтовавшееся воображение. — Лерка-Лерка, ты явно уже перечитала книжек. Мама права — нужно думать о будущем.
И я надолго выкинула это сравнение из головы — себя со стаканом. Я вышла на кухню, и родители с Яной резко замолчали. Я ждала, что мама будет в дикой ярости за моё поведение, станет прожигать во мне дырку взглядом, но в её глазах было лишь сопереживание. Посмотрела на отца — он был раздражён и в то же время смущён. Мама и папа будто бы поменялись эмоциями, и теперь это всё выглядело жутко непривычно. Мама выглядела слишком напряжённо, а папа был готов кричать на всю кухню — так мне казалось. Яна что-то им сказала…
— Послушай, дочка, если ты хочешь остаться… — начала вдруг мама, но тут же осеклась и резко замолчала.
— Нет! — папа почти что рявкнул и бешеными синими глазами обвёл всех нас. Мы в шоке смотрели на нашего папу, обычно спокойного, скромного и тихого. Сейчас перед нами сидел грозный и решительный мужчина. — Как ты и сказала, Света, Лера идёт получать знания в математический класс!
— Но Дима, она же… — мама вся сжалась и неуверенно переводила взгляд то на отца, то на меня. — Если так обстоят дела, то ей не стоит…
— Почему это не стоит?! Чем моя дочь хуже всех остальных?! Чего ей стыдиться?! Собственной семьи или того, что она не ботаник?!
— Пап, не при Лере, прошу, — умоляюще попросила Яна, сжимая руку отца.
Папа умолк и странным взглядом посмотрел на меня. Я прекрасно понимала, о чём они — сама ведь думала об этом в своей комнате. О нашей социальной пропасти. Но всё это чушь, совсем не важно положение человека! Так я хотела выкрикнуть, но язык будто бы онемел. Если бы я так сказала, значит они точно поняли, что даже ребёнок задумывается о том, в какой семье находится, в отличие от сверстников. Отец бы стал во всём винить себя, а мама бы заплакала. Зачем это нужно? Я старалась придумать в голове хоть какую-нибудь фразу, которая не доведёт до отчаяния. Яна ждала этого, она надеялась на меня, потому что взор родителей был устремлён лишь на меня — на младшую дочь.