— Папа прав, — с резким выдохом промолвила я. — Почему я должна бояться там учиться? Конечно, сомнения у меня были, но… Я ничем не хуже других, да, мама?
— Да… — сконфуженно пролепетала она и сжала руками подол своей домашней юбки. — Да, ты права, Лерочка. Всё так и есть.
— Ян, ты ведь говорила с родителями, что я могу не справиться с математикой?
Я молилась, чтобы она подтвердила мои слова, хоть мы все понимали, что всё это ни черта не связано с математикой. Главное, чтобы родители не догадались, что я всё прекрасно понимаю. Это была простая схема, даже для тринадцатилетки. Дело в моём социальном положении. Человек, который имеет определенный уровень внешних и внутренних качеств, не совпадающих с уровнями людей в классе, где мне предстояло учиться. Мама и Яна сразу это поняли, как только начали разговор об этом. А папа не знал и не хотел знать — он был всецело на моей стороне. Они хотели меня защитить и в то же время не ущемлять.
Я рада, что у меня такая семья. По сей день другой мне не нужно.
— Я говорила, что ты можешь просто не уделять время математике, — Яна приняла мою игру. Такое волшебное и прекрасное взаимопонимание может быть только между сёстрами.
— Глупости всё это. Мамочка, папочка, вы не волнуйтесь. Я хочу научиться чему-то новому и летом буду заниматься. Дано мне это, не дано… Даже если не дано, я всё равно вдолблю в себя эти формулы и задачи. Они у меня еще попляшут! Ещё посмотрим, кто будет смеяться последним: алгебра с геометрией или я!
— Это ты им так войну объявляешь? — усмехнулась мама.
— Кровожадную и жестокую!
— Вот! Посмотрите на мою дочурку! — в один момент папа вновь стал прежним, ярость и смущение ушли, на смену пришёл мой родной, хороший папочка. — Сколько в ней уверенности! Прям горит!
— Ага, как моя жопа, когда я в детстве в одних трусах на крапиву упала…
— Вот видите! Чем вам не аргумент? — мы с папой дали друг другу пять и с вызовом посмотрели на маму и Яну. Те пытались скрыть смех и с тем же играющим видом смотрели с угрозой.
— Вот те на! Сначала мы их тут уговаривали, теперь они нас! — воскликнула мама, уперев руки в боки.
— Мама, их мощная сила слишком велика, нам лучше отступить!
— О, верно, Яночка, я чувствую себя слабее и слабее под их мощной разрушительной аурой! Нам надо сдаться! Всё, вражеское войско, мы, как и любые другие французы, поднимаем белые флаги!
— Отличная работа, Лерка! — папа притянул меня к себе и поцеловал в щёку. Я хихикнула и обняла маму. Обняла чуть сильнее, как бы говоря, что я обязательно справлюсь. Ведь я хочу, чтобы у меня был выбор из разных вариантов моего будущего. А для этого надо очень хорошо постараться.
Оставался месяц до окончания девятого класса, близился выпускной и предстояли первые экзамены. В тот раз я решила уделить всё своё внимание математике. Как и обещала родителям и самой себе расширять свой кругозор и создавать новые пути, так и сдержу своё обещание. Алёнку Зуброву я не замечала, как и она меня — весь наш класс занимался подготовкой к ОГЭ — все сидели, уткнувшись в учебники, ничего перед собой не замечая. Как выглядели при подготовке, так выглядели и всю жизнь. Что-то не меняется. На одном из уроков ко мне закралась немного печальная мысль:
«Вот сижу я тут, а никто не знает, что Лерка совсем скоро покинет этот класс. Оказалось так, что, проучившись с этими людьми девять лет, мне теперь некому сказать «до свидания» или пожелать удачи».
И впервые я почувствовала сдавленное одиночество в этих стенах. Никто и никогда в литературном классе друг с другом не дружил, и это всегда казалось странным. С самого начала у нас построился неправильный коллектив. Не такой, как остальные. Тут все друг к другу обращались по фамилиям, в голосах — сплошное безразличие… Лишь мы с Алёной привнесли в этот класс хоть какое-то чувство — чувство вражды или немного злобной игры «кто кого заденет».
«Когда я уйду, то всё будет как прежде. Как и они, я была лишь винтиком. Ничем не отличаюсь от остальных. Неужели я действительно такая?»
Сжав кулаки, я стала отчётливо понимать, что не хочу всё так оставлять и с нетерпением ждала, когда окончится урок и наступит перемена. Во мне горела решимость. Наверное, так чувствовал себя папа в тот день. Мне хотелось об этом думать, потому что эти сильные эмоции не могут быть ложными.
На перемене я подошла к Алёне и резко заявила: