— Вот поэтому ты нравоучала меня, — сложив руки на груди, я пытливо смотрела в её глаза. — Ты говорила очень грубо, но смысл твоих слов совпадал со словами моей сестры.
— Не знаю, — она пожала плечами. — Я не испытывала к тебе ненависть или неприязнь. Потому говорила всё, что искренне думала. Я и сейчас так думаю. Мне не хотелось, чтобы ты истекала кровью после удара об дверь или лежала с вывихнутой ногой. Мне хотелось просто с кем-то общаться в классе и не важно, как именно. С другими, — она взглядом обвела весь класс, — особо не пообщаешься. Думаю, мои советы тебе — нечто вроде «спасибо» за то, что ты проводила со мной время.
— Да лучше бы ты мне еду покупала, честное слово! — под злым фырканьем я скрыла рвущийся смех. Потому я просто похлопала её по плечу. — Ну ты даёшь, конечно.
— Я буду даже немного скучать. Например, как ты сбегаешь с уроков, чтобы первой урвать булку; буду скучать по твоим тупым фразочкам и по нашим перепалкам, — теперь она казалась мне не такой высокомерной. В её глазах появилось тепло и спокойствие, скулы не казались мне настолько острыми — будто бы с её лица ушла вся злоба. Даже глаза стали ярче.
— День открытий сегодня какой-то, — хмыкув, я улыбнулась ей. — Я тоже буду скучать по твоим язвительным комментариям и по тому, как ты вечно прихорашиваешься и строишь глазки нашему учителю по истории.
— Но Василий Сергеевич такой душка! — резко выпалила она, смутившись, и отвернула голову к окну, демонстрируя серьёзность. — То есть, я имела ввиду, что никому ничего не строю.
— Ага, конечно, особенно когда он проходит мимо и ты хлопаешь глазами пятьдесят раз в секунду.
— Мне тогда что-то попало в глаз!
— Целый рой пчёл, что ли? Просто признайся, что ты влюбилась! Эй, народ! — я встала возле доски, привлекая внимание всего класса, стараясь не смотреть на красную, как рак, и злую Зуброву. — Наша Алёнка влюбилась в историка! Да, блондиночка?
Естественно весь класс посмотрел на нас, будто мы умалишённые, но сейчас я чувствовала, что, наконец, смогла отомстить ей. Ведь я прекрасно знала, что наш класс такой амёбный, что и пугаться за репутацию Зубровой не стоит. А вот за свою жизнь вполне стоит.
— Всё, Солопина, ты меня вывела. Молись. Последний понедельник живёшь!
Алёна взяла книгу со своего стола, а я быстро смекнула, что пора делать ноги. Сорвавшись с места, я выбежала из класса и даже не рассчитывала, что Зуброва понесётся за мной, как тогда, в детстве. Мы бежали по коридорам, приближаясь к залитому солнцем холлу, устремляли свой взгляд лишь вперёд, улавливая звуки своих быстрых шагов. Даже если бы Виктор сейчас вдруг появился из ниоткуда, то, мне кажется, я бы не оглянулась и продолжала смотреть только вперёд. Чувство детства, лёгкости и беспечности захватили меня с головой. Оглянувшись через плечо, я не увидела злобного, наполненного яростью лица. Мельком я увидела лишь веселье, азарт и печаль. Даже сейчас кажется, что Алёна испытывает те же чувства, что и я. А может мне хочется так думать.
«Скоро такие времена закончатся. Мы станем совсем взрослые, как ученики из математического класса. Так баловаться уже не сможем, потому что есть свои жизненные рамки или, я бы сказала, стереотипы, как должен вести себя человек в определённом возрасте. Интересно, когда мне исполнится восемнадцать, однажды встретившись с Алёной, смогу ли я вот так вот бегать и ощущать при этом небывалую лёгкость в душе? Если нет, то и не нужно мне быть старше своих лет. Я не хочу никуда спешить — время сделает это за меня. Придя в чужой класс, где все такие взрослые интеллектуалы, мне хочется оставаться собой, ни под кого не подстраиваясь. Возможно, Зуброва потому и грустит, что тоже хочет быть беззаботным ребёнком, несмотря на то, сколько косметики она наносит на лицо. Но это жизнь. Ничего нет постоянного. Как нашего детства, так и нашей жизни. Оттого она и интересна. Оттого и жить больше хочется».
Мы неслись по коридорам, забыв, как дышать, и чувствуя, что никого больше нет, кроме нас. Мы знали, куда бежим, мы знали, что у нас ещё всё впереди. Что будет любовь, приключения, семья и успех. Сейчас у нас этого нет, ведь мы совсем молоды.
Но мы знаем, что всё ещё будет.
— Не поймаешь, слабачка! — выкрикнула я.
— Поймаю! И все твои кудри в одно место засуну! — отозвалась Алёна со смехом, и мы будто быстрее помчались, несмотря на усталость.
Внезапно из-за угла вышел наш директор, и, разумеется, я сбила его с ног. Не знаю, специально ли я врезалась в этого противного мужчину с тоталитарными наклонностями, или случайно, но подоспевшая Зуброва со всей силы пихнула его ещё раз, заставив упасть на пол, при этом выкрикивая извинения за причинённые неудобства.