— И как ты согрешил в прошлой жизни?
— Я бы не сказал, что всё так плохо. Работа не пыльная. Терпимо. Что насчёт тебя, — он перевёл на меня взгляд, — то чтобы больше за тобой таких выходок не было. Веди себя примерно, даже если тебе что-то не нравится. Иначе потом проблем не оберёшься — только хуже будет. Всё же, знай своё место, Лер. Твоей подружки это тоже касается. Но мне стыдно больше за тебя. Ты — мой друг, и я не хочу испытывать стыд за нашу с тобой дружбу, хорошо?
Я в шоке уставилась на него и подавила желание оправдать себя.
— Да, я поняла…
Мне это не понравилось, но показывать этого не хотелось. Ничего не хотелось, на самом деле. Я вновь чувствовала себя неловко, как будто Виктор стал разочаровываться во мне, и такой исход поверг меня в тоску. Его слова словно удар под дых. Но в голове не было ни одной мысли из-за шока и нестерпимой боли. Почему-то я делала вид, что всё нормально, что он ничего такого не сказал, а мои внутренние ощущения ошибочны и эгоистичны, ведь он заботится обо мне. Так что я выдохнула и быстро вытерла слезившиеся глаза.
— Я постараюсь быть послушнее.
— Вот и молодец. А сейчас иди к себе в класс, думаю, больше ты ничего не выкинешь.
Виктор посмотрел на меня таким взглядом, который не терпел возражения. Я покраснела, отвернулась от него и слабо кивнула. Настроение, несмотря на недавнее счастье, стремительно опускалось вниз. Было стыдно, хоть в глубине души я понимала, что моя вина не такая уж огромная, как её пытаются сделать. Но тогда я слушала Виктора и не слушала саму себя и своё сердце.
— Да, я поняла. Больше так не буду.
— Вот и умница.
Развернувшись, Виктор удалился, а я стояла в холле, недалеко от своего кабинета, и ни о чём не думала. Лишь испытывала такие чувства, от которых хотелось разрыдаться. Но я достала из кармана конфету, взяла её в рот и, медленно пожёвывая, стала мычать какую-то мелодию, стараясь улыбнуться перед тем, как вновь встретиться с Алёной. Ведь теперь я понимала, что Зуброва и Яна действительно видят намного дальше, чем я. Я понимала это, но признать эту мысль в тот день — так и не признала.
Глава 4. Надежда под названием "Венценосный голубь"
Я не особо любила учиться — на самом деле, это у нас семейное. Папа часто рассказывал, что был безалаберным человеком, и единственное, что спасало его — умение работать руками и делать то, что другим не под силу, однако богатства это не принесло, так как отец всегда работал по воле сердца, ради удовлетворения своей души, не соглашаясь с планами постройки, с начальством, имея много конфликтов из-за этого.
«Для строителя важны умелые руки, но так же важна покорность», — объяснял он. Несмотря на свою скромность, папа есть и остаётся строптивым человеком, что не свойственно скромной натуре. Наверное поэтому мы не особо разбогатели, но я бы не хотела винить в этом своего отца. Мы всегда были накормлены, обуты и одеты, у нас не было компьютера, зато был телевизор, а если нужен интернет, то ходили в городскую библиотеку или просто пользовались мобильным.
Мама никогда не жаловалась на отца — она его любит и всегда готова поддержать. Она заботится о нас, заботится о доме, о нашем комфорте и уюте — это ли не важно? Несмотря ни на что, я считаю нашу семью образцовой: стойкой и любящей.
Но если родители справлялись с учёбой, несмотря на полное отсутствие желания, то я, имея желание и испытывая страх за своё будущее, не справлялась ни с чем. Девятый класс подходил к концу, а я испытывала апатию и давление, чувствовала, как постепенно уходят силы, и думала, что единственное, на что я сгожусь, так это на кулинарный колледж. Хоть готовить умею… Но я понимала, что это место не для меня и не для моих крошечных амбиций.
Как-то раз, прогуливаясь по школьным коридорам после седьмого урока, я слушала песню Келли Кларксон «Вырвусь» и очень много думала. Думала о том, что менять свой путь — значит рискнуть многим, расправить крылья и оказаться среди тех, кто выше тебя, — сложно. Я могу провалиться, могу опозориться, и никто не поддержит, когда мне это понадобится. Не слишком ли самонадеянно браться за то, что тебе не под силу? Браться за этот математический класс? Я думала об этом, пока не пришла к выводу, что нужно пытаться сильнее и отбросить все мысли о своей слабости. Нужно перестать думать, что я слаба. Всё было в моих руках. Да, я боялась. Боялась, что не оправдаю надежд родителей, не оправдаю надежд Виктора, и совсем позабыла о своих надеждах, о самой себе. О том, что в первую очередь гордиться мною должна я сама. Ни родители проживают мою жизнь, ни тем более Виктор, который даже не думает о том, что нужно верить в меня. Если я упаду, то это будет по моей вине, — и я приму это падение, но точно не сдамся. Я хотела сохранить своё лицо и не трусить. Даже если провалюсь, то буду знать, что сражалась до конца.