Прости, Зорин, тут, к твоему сожалению, я уверена в себе на все сто.
Зорин стоял близко и кривил губы. Было очень похоже на пренебрежение. Хотя постойте! Это оно и было.
— Не хочу, чтобы ты жалела, понимаешь? Ты ведь… — он выдохнул и напряжённо посмотрел на меня. — Ты знаешь свои оценки. И я знаю их. Если ты плохо сдашь ЕГЭ, то ты будешь сдавать вступительные экзамены в самом универе, а это может быть намного сложнее.
Я слушала его, но смотрела не его длинные пальцы, что обхватили мою тонкую, но горячую руку. Я чувствовала, как крепко он меня схватил и не смогла остановить приливающую к щекам красноту. Старалась отогнать от себя всякие посторонние мысли и попытаться сосредоточиться только на его словах, а его слова несли в себе смысл явно не романтической темы.
— Как мне кажется, вашему классу лучше уйти. Пока лидирует по оценкам мой класс, потому…
— Верно, — резко подняв голову мои глаза посмотрели на переносицу Виктора — действенный способ, если вы не хотите смотреть кому-то в глаза, если вам неловко или вы просто не хотите видеть в глазах вашего собеседника презрение. — Я могу быть не такой, как твои одноклассницы, я могу не подходить под принципы твоей жизни. Но, несмотря на это, я остаюсь тут до самого конца. И, может, когда-нибудь ты скажешь мне: я был не прав на счёт тебя. Но, для того чтобы я смогла услышать эту фразу, мне надо хорошенько постараться. А теперь отпусти меня, мне больно.
Казалось, будто бы он ещё сильнее сжал мою руку в попытке вразумить меня, но, так ничего и не сказав, отпустил. Однако теперь уже я положила свои ладони на его плечи и легонько сжала, хотя Виктор наверняка этого не почувствовал. Он всё смотрел на меня и ждал подвоха в моих словах, но подвоха никакого не было. Его руки коснулись моих ладоней — сначала мне показалось, что он хочет отстраниться от меня, но нет. Продолжал стоять и смотреть на меня в упор.
— Мне кажется, что за два года может многое измениться. Ты поверишь в меня, как я верю в себя сама. И, не могу этого скрывать, но твоя вера будет для меня очень важна, понимаешь?
«Ты мне важен, понимаешь?»
Как я и хотела — Виктор меня понял. Потому неловко хмыкнул, взял меня за кисти рук и отстранил назад.
Его я тоже поняла.
— Выдержишь насмешки директора?
— Выдержу, — не задумываясь, кивнула. — За своё будущее отвечаю только я.
Мне стоило отойти от него как можно дальше, что я и сделала, так как напряжение между нами можно было ножом резать. Мне всегда было интересно, почему он был так возмущён моим выбором — неужели волновался? Подобная мысль окрыляет, но не задерживается в моей голове на продолжительное количество времени. Может, на пару минут, не больше.
Виктор не любит ошибаться. Не любит, когда его ожидания не оправдываются. Вот вам и причина. До того смешная и нелепая, что впору насмехаться над ней и ёрничать, но настроения в тот день не было, потому я отстранилась, обошла Зорина стороной и вновь подошла к Яне, чувствуя при этом её поддержку. Она продолжала переговариваться с отцом Виктора, но их разговор не доносился до моего разума. Как бы глупо ни звучало, но я вспоминала руки Зорина, отталкивающие меня. Впервые он осмелился показать свои чувства ко мне столь демонстративно… Но, как обычно, я постаралась забыть об этом.
***
Директор насмехался — можно быть слепым и глухим, но понять его насмешку проще простого. Александр Иванович радовался, что мог отыграться ещё на мне, а не только на Зубровой, но грозный взгляд сестры немного остужал его пыл.
— А что в этом странного? — спросила Яна таким тоном, что можно было заморозить ни одну страну. — У неё есть время улучшить свои оценки. Я и родители полностью поддерживаем её.
— Я, конечно, всё понимаю, но вы только сами подумайте, Яночка, — директор произнёс имя сестры будто, она какая-то шипящая, мерзкая змея. Причём я оскорбила всех мерзких змей подобным сравнением, — как Лера справится с предстоящими экзаменами на последнем году обучения? А статистика школы? Думаю, вам стоит ещё раз об этом подумать. Основательно, разумеется.
— Это её выбор, она вправе сама решать.
— Вы дозволяете ребёнку, который мало того, что ещё не достиг совершеннолетия, так ещё является самым младшим из всех своих одноклассников, решать дальнейшую жизнь? — яд так и плескался из него, а рот скривился в отвратительной «улыбке». Меня скривило не меньше, можно даже сказать, передёрнуло. Хуже становилось от того факта, что в приёмной, всего в двух шагах, сидит Виктор со своим отцом, дожидаясь своей очереди. Видите ли, в коридоре стоять им «не комильфо». А директор, видимо, прибывая в озорном расположении духа, ещё и дверь оставил открытой, так что весь разговор мог быть с лёгкостью услышан. День просто говно, не иначе. А плоская острота в сторону моего возраста так вообще похоронила мою уверенность в возможности сохранить могильное спокойствие.