Как во сне, я видела, что дверь перед самым моим носом резко открывается и табличка с надписью «Директор» встречается с моим лбом, а мой нос сливается с дверью на молекулярном уровне. В тот момент не сильно чувствовалась боль; я даже не скривилась — сработал эффект внезапности — а вот Алёнка заверещала позади меня, как сирена. В общем, в этой погоне я проиграла, но Зуброва от этого, почему-то, счастливей не стала.
Свалившись на пол, я почувствовала, что нос будто бы заложен, а во рту привкус железа. Надо мною навис наш директор — самый мерзкий человек на свете! Его скрюченное от раздражения лицо вызывало у меня рвотные позывы, хотя не знаю точно, может, это всё кровь во рту. И рядом с ним находилось лицо Алёнки — слишком обеспокоенное для девчонки, которая пыталась пару секунд назад спустить меня с лестницы и хладнокровно добить, если выживу.
-…носитесь, носитесь! Глупые девицы! — стал доноситься до меня голос директора. — Отведи свою подружку в медпункт — немедленно! Некогда мне с вами возиться!
Еще раз бросив на меня раздражённый взгляд, директор ушёл, а Алёна протянула мне свою руку.
— Вставай, у тебя слишком много крови… — смотря как красные струйки начинают течь по моей шее, робко промолвила Зуброва. Я кое как поднялась и азартно улыбнулась.
— Даже если я проиграла, то это не конец, в следующей погоне ты фиг меня достанешь. — сказала я это, видимо, стенке, так как голос Алёны я услышала позади себя.
— Эй, я тут! Идиотка, не пугай меня!
— Сама ты идиотка, не я себе на голове пельмени делаю.
— Так, с меня хватит! — она схватила меня за руку и куда-то повела. Я начинала чувствовать головокружение, ноги подкашивались, пришлось держаться за Алёну, решив принять помощь врага, пока я в таком состоянии. — У тебя может быть сотрясение, или перелом носа, или всё вместе…
— Сестра говорила, что если меня не вырвет, то значит нет никакого сотрясения. Она врач. Думаю, если бы директор продолжал надо мной стоять, то встреча с сегодняшним завтраком была бы гарантирована. Он такой мерзкий, фу.
— Тут я спорить не буду. При встрече с нашим директором все хотят проблеваться.
Мы побрели к медпункту. Алёнка придерживала меня и старалась, чтоб я не упала. Странная забота от неё — похоже на раздвоение личности, где одно амплуа — «стервозная чика», а второе — милое и заботливое.
И тут, зайдя белый кабинет, я и повстречалась с Виктором Зориным. Он сидел рядом с врачом и ждал, пока у него заберут градусник. Он неважно себя почувствовал, и мне посчастливилось встретиться с ним. Я даже не думала, как жутко выгляжу со стороны, особенно со своей неизменно дурацкой улыбкой, которая воцарялась на моём лице всякий раз, как я видела или даже вспоминала этого симпатичного математика.
— Извините, нам нужна помощь, — уверенно сказала Алёна, и два врача вместе с Виктором повернулись к нам, хором ужаснувшись. Хотя я и старалась периодически держать голову поднятой, но кровь всё равно шла рекой, и весь ворот моей белой школьной рубашки уже был липким и красным.
— Где это ты так?! — школьный врач, Владислав Петрович, подскочил ко мне и заставил меня лечь на койку, начиная осматривать мой лоб и нос. — Ааа, это ты, которая в прошлом году руку сломала на физкультуре! И что на этот раз?!
— Да тут такая смешная история вышла. Бегу я, значит, и директор такой из-за угла: «Хопа!» — я хлопнула в ладоши, от чего врач недовольно на меня посмотрел, а я лишь рассмеялась. — И на лопатки меня уложил. Дверью.
— Да, так и было, — серьезно кивнула Алёна. — Я была свидетелем. Мне кажется, он сделал это специально. По нему видно его желание поубивать детей.
— Да-да, вы не думаете, что это гнусный поступок с его стороны?
— Я думаю, что у вас не всё в порядке с головой, — так же серьезно ответил Владислав Петрович, разглядывая мой нос, — На перелом не похоже. Но лучше сделать рентген сегодня же. Полежи пока. Я сделаю компресс.
— А я пойду на урок. Не помри тут, — высокомерно сказала Алёна, выкинув из своего лица всё переживание, которое было минуту назад.