— Не надейся.
Зуброва вышла из кабинета и я, наконец, осмелилась взглянуть прямо в глаза Виктора. С таким интересом он смотрел на меня, что щёки мои запылали пуще прежнего, но отводить взгляд от этих чистых голубых глаз совершенно не хотелось, и мы глупейшим образом пялились друг на друга.
— Ты определённо носилась как угорелая, — сказал Виктор. — Ты же девочка. Не стоило так себя вести. А если бы перелом?
— Я бы тогда заплакала… наверное, — неуверенно произнесла я и заметила, как Зорин осуждающе скривился.
— Никакой дисциплины! Вот в моем классе нет таких взбалмошных девчонок. Я даже с такими не знаком.
И тут в моей голове зародилась очередная гениальная идея. Слишком смелая для пятиклашки, слишком самоуверенная, но отказаться я от неё не могла.
— Тогда давай знакомиться? И в твоей жизни будет такая девчонка, как я! Меня зовут Лерка, Лерка Солопина!
Несколько секунд Виктор смотрел на меня, будто пытался понять, из какого я теста слеплена. Даже тогда я понимала, что с такими, как я, он не дружит, ведь он всегда был спокойным мальчиком. И девочки в его окружении напоминали хрупких принцесс. Но, думаю, ему было просто интересно познакомиться с другим человеком, который был из такого далекого и чужого круга. Как небольшой жизненный эксперимент — ни больше, ни меньше. Но восьмилетняя я, находясь в не лучшем виде, наивно и глупо считала, что Виктор тоже может быть влюблён в такую взбалмошную девицу, просто стесняется, как и все остальные мальчишки.
— Хорошо. Я Виктор Зорин. Будем знакомы.
И впервые на его лице появилась снисходительная улыбка.
Так всё и произошло. Кровотечение остановилось, слегка повысилась температура. Врач продолжил свои процедуры надо мной, потом, занудно причитая, звонили нашим родителям, жалуясь о плохом самочувствии одного ученика и о беспросветной тупости другого. Думаю, кто из нас кто не нужно объяснять. За мою выходку взялся рассказать именно Владислав Петрович, который определённо точил на меня зуб. И в это время я могла поговорить с Виктором, тихо и немного устало.
— Мне нравится читать. Я всегда читаю.
— А я люблю математику. И шахматы. Когда-нибудь я тебя научу, — Зорин пересел ко мне на койку и обеспокоенно смотрел. — Ты становишься бледнее… Тебе хуже?
— Ты правда меня научишь? — проигнорировав вторую фразу, с надеждой спросила я. В тот момент мне хотелось взять его руку и сжать, чтобы он погладил меня и, может даже, поцеловал. Как в романтичных фильмах. Почему-то в глазах стоял какой-то дым, который постепенно окутывал моё сознание.
— Да, научу, Лера.
— Я очень рада. Правда, рада. Спасибо тебе…
А потом я уснула: в голове стрельнуло и, наверное, я не могла этого стерпеть. Ведь при падении я стукнулась ещё и макушкой об пол. Очевидно, болевой шок начал проходить, и теперь я испытывала все прелести моей встречи с дверью.
И Виктор был всегда где-то поблизости. Мои чувства росли с каждым днём всё сильнее и сильнее, от чего сдерживать их было практически невозможно. Уже становилось видно, что моя любовь к зеленоглазому мальчику становилась серьёзнее и не угасала с каждым днём. А он становился всё более спокойным, холодным и иногда немного отчужденным.
Мы не были друзьями — просто товарищами, которые помогали друг другу с предметами, при этом державшись на расстоянии. Взаимопомощь, редкие встречи в коридорах, короткое общение на физкультуре или на общих мероприятиях — ценнее этих школьных моментов у меня могут быть только семейные воспоминания.
Был и ещё один фрагмент, который отпечатался в моей памяти. В нём были только мы вдвоём. Как бы это смешно ни звучало, он тоже связан с медпунктом и моей «удачливостью по жизни». Но, в каком-то смысле, я благодарна этим обстоятельствам, из которых я всегда выходила калекой, но с переполненным душу восторгом.
Это было начало 9-го класса. Я вышла во время урока, отпросившись в уборную. На самом деле мне хотелось купить еды в столовой, пока не наступила большая перемена, и ученики, как голодные звери, не оккупировали прилавок, всовывая буфетчице прям в лицо помятые купюры. Эта давка раздражала меня — она всех раздражает, даже тех, кто в ней участвует. Моя дурная привычка носиться по лестницам сыграла решающую роль в моём свидании с Виктором в этот день. Оступившись, я кубарем полетела вниз, по-детски громко визжа, и распласталась на полу, полностью поверженная. Я сразу же почувствовала острую боль в районе щиколотки и перевернулась на спину, даже не пытаясь встать — потому что и без всякого движения щиколотку пронзало болью — а просто смотря в потолок, наверное подумав, что это очень интересно.