Когда мне больно, то пытаюсь перебить это чувство хорошими мыслями. И я вспоминаю о своей сестре. О Яне, работающей терапевтом в городской больнице, в белом халате или наоборот в домашних вещах. Когда я о ней вспоминаю в тяжелые минуты, то боль почти проходит и появляется столько нежности в душе, что с моей сентиментальностью тяжело сдерживать слёзы. Слёзы радости от того, что у меня есть такая замечательная сестра, которая поймет и всегда поддержит. Будет стоять на моей стороне, что бы ни произошло, поцелует в висок и так же сможет доверить мне все свои секреты.
Алёна всегда считала, что я думала о Викторе каждую минуту, но это было не так. Незаменимой частью моей жизни является Яна, о которой я думаю намного чаще, чем о ком-либо другом.
Потому в день моего неудачного похода за булочкой я вспоминала о нашем с сестрой прошлом. О нашем настоящем и будущем. Нам всегда казалось, что, для того чтобы справиться с этим миром, нужно лишь оставаться рядом друг с другом. Нет. Нам так не казалось и не будет казаться. Мы уверены в этом. И нашу уверенность никогда не поколебать.
Солнце заливало светом весь этаж, школьные полы были тёплыми, а тишина была приятным дополнением. Но было немного одиноко…
— Чтобы мне не было так грустно, я представлю, что нахожусь в Хогвартсе, а лестница просто в очередной раз решила поменять свое местонахождение, отчего я и упала, а не потому что мне тринадцать и у меня нет мозгов даже нормально спуститься по лестнице, — я действительно это представила и, о чудо! , действительно стало легче и как-то смешно.
— Лера, не прилично лежать на полу, — раздался голос откуда-то сбоку и ко мне стал приближаться человек. Человек, которого я бы узнала не только по голосу, но и по походке.
— О, нет! Я вижу свет в конце туннеля! — я «трагично» прислонила ладонь ко лбу, как обычно любит шутить моя сестра, чтобы показать весь сок драматизма. — Моё время на исходе. Виктор, передай нашей поварихе, что я так и не смогла добраться до её вкуснейших булочек. И сразу сделай уточнение, что я говорю про выпечку — это важно!
— Прекращай паясничать, — Зорин спустился и наклонился надо мной, не скрывая весёлой улыбки. — Пожалуй, я передам твои слова без всяких там уточнений.
— Ну спаси-ибо, ты настоящий друг, товарищ и брат…
— Ладно, поднимайся, а то простудишься ещё.
Виктор подал мне руку, но, задействовав свою больную ногу, я тут же ойкнула и чуть было не повалилась обратно на пол, однако в меру сильные руки успели подхватить меня.
— Лера, ты что, не шутила про свет в туннеле?
— В каком-то смысле, — зашипев от боли, ответила я, покрепче ухватившись за держащие меня руки. — С лестницы свалилась и ногу, кажется, потянула.
— Все с тобой ясно, — он покачал головой, повернулся ко мне спиной и чуть присел. — Садись, нужно добраться до медпункта.
Тогда я чуть не заверещала от счастья. Я поблагодарила свою привычку носиться по лестницам, поблагодарила время, которое я тянула, разглядывая потолок. У меня не было смущения, как у других девчонок в подобных случаях. Это была прекрасная возможность побыть с тем, кого я люблю, и я ни за что не хотела упускать её из-за какого-то смущения.
Виктор нёс меня на спине и крепко держал мои ноги. Тогда я почувствовала спокойствие и некое умиротворение, хотя сердечко моё шалило, ведь меня нёс мой любимый Виктор. Погода была тёплой и солнечной, лучи пробивались сквозь стекло, грея моё бледное лицо. Хотелось, чтобы эта лестница никогда не заканчивалась, но тогда мой спаситель умер бы от такой ноши как я.
— Виктор, ты замечательный, ты знаешь об этом? — тихо сказала я, не заметив, как он чуть встрепенулся, но продолжил идти.
— Да кто угодно поступил бы так.
— Не кто угодно, а именно ты.
Он немного помолчал, но я чувствовала своей грудью как напряглась его спина, когда он нёс меня, поднимаясь по ступенькам. Тогда мне казалось, что это от волнения. Казалось, что это может быть и от смущения. Тогда мне казалось… Казалось многое. И почему-то я не вспомнила фразу: «Когда кажется — креститься надо».
— Лер, не нужно делать из меня рыцаря, — с упрёком промолвил Виктор, крепче сжав мои ноги. — Любой другой ученик помог бы тебе.
— Нет, — не сдавалась я. — Ученики бы оставили умирать солдата на холодном полу, сказав, что он не жилец, — пафосным голосом изрекла я, рассмеявшись. — Слушай-слушай-слушай, представь, будто мы идём в разгар какой-то битвы. Я ранена, а ты из последних сил несёшь меня. И я такая: «Брось меня, я буду только обузой.» А ты: «Не говори глупостей, мы дойдем, обязательно дойдем», но мы не доходим, потому что я вешу 150 килограмм, ты падаешь, я придавливаю тебя к земле, умираю на тебе, а ты умираешь из-за недостатка кислорода.