— Лера, ты уверена, что когда падала, не повредила голову?
— Нет, просто меня мама когда-то роняла!
Виктор не сдержался и засмеялся вместе со мной, позволив себе эту вольность. Ведь я знала, что каждый человек устаёт от напускной серьёзности и ему нужна хоть минутка подобной беззаботности. Он сдержан при своих одноклассниках, всегда серьёзен с учителями, говорит по факту — я бы с ума сошла, если бы вела себя так каждый день в таком юном возрасте. Мне хотелось подарить ему эти минуты, стать тем, перед кем не нужно носить маску. И я была рада, что никто не пытался быть с ним таким же беззаботным и весёлым, как я, боясь его реакции на столь «своенравное» поведение. Я была рада, что только у меня имелись такие полномочия — видеть его незамороченным.
— В нашем случае есть большой плюс — ты явно не весишь 500 килограмм.
— Если б я весила столько, то на месте моего падения появился бы кратер.
— Тогда наш директор не стал бы продлевать твои мучения и завершил бы начатое коварное лестницей, свершив возмездие за порчу школьного имущества.
Я тут же вспомнила нашего нелицеприятного директора и живот болезненно скрутился, предвещая о желании вырвать.
— Нет, уж пусть меня трактор переедет, чем столкнуться с директором при таких обстоятельствах.
Так мы и переговаривались в тот тёплый и солнечный день, вспоминая нашего тирана с тоталитарными наклонностями по дороге до медпункта. Думаю, не стоит говорить вам, как я не хотела отпускать Виктора, когда мы вошли в светлое помещение, а школьный врач, Владислав Петрович, увидя меня, тихо выругнулся и быстро уложил меня на кушетку. Я не замечала всех этих медицинских манипуляций с моей щиколоткой, улыбаясь своему любимому, а он смотрел на меня всё так же снисходительно, и не более того, хотя мне более и не требовалось в тот момент.
— Солопина, когда ты уже будешь ходить, а не носиться? — пробурчал Владислав Петрович, который видел меня в своём кабинете чаще, чем свою медсестру. — Серьезно, третий раз за неделю. Тебе вообще жить хочется или как?
— Ну так я и ходила! Это был несчастный случай! Больше ничего не скажу без своего адвоката!
— Тебе бы не адвоката, а психотерапевта… — прошептал он, но я всё равно услышала и возмущённо фыркнула. — Перелома точно нет, всего-лишь растяжение, — продолжил врач, начиная забинтовывать мою ногу. — Зорин, ты можешь идти.
— Поправляйся, Лер. И больше не бегай по лестницам, очень прошу. А то в следующий раз сразу в больницу понесу.
— Больше не буду — честное слово.
Но мне очень хотелось в следующий раз упасть ещё сильнее, чтобы его слова уж точно оказались правдой.
Он ушёл, а мужчина, который всю жизнь то и делал, что лечил меня — как будто для этого и был рождён — позвонил моему отцу, чтобы он забрал меня домой, причем немедленно, иначе вколит мне в вену воздух. Сказал он это правда не ему, а мне, но угрозу я оценила и даже поверила.
Я лежала на кушетке, вдыхая запахи медикаментов под звуки пишущей на бумаге ручки и вспоминала всё, что произошло минут десять назад. В тот момент я испытала столько эмоций, особенно невероятное чувство ностальгии, что от усталости погрузилась в сон, даже не заметив этого.
Глава 2. Вокруг одни метели
— Мы все немного врём. И иногда это позволительно, — так сказала мне когда-то Яна, когда пришла в приподнятом настроении с дневной смены в нашей городской больнице. Она лукаво улыбнулась, потрепала меня по голове и стала готовить обед для всей семьи, пританцовывая под музыку убитого временем радио. Я непонимающе смотрела на неё — для шестого класса я была не особенно сообразительной. Впрочем, как и в последующие годы.
— Ты о чём, сестрёнка?
— Пару драматических чиханий, уставшая физиономия, и всё — ты на больничном, детка!
— Хулиганка! — пробубнила я, но не смогла скрыть счастливую улыбку. Всё же я была рада, что сестрёнка ушла, наконец, на заслуженный отдых после долгих месяцев тяжёлой работы. Яна подмигнула мне, прислонила указательный палец к губам и прошептала:
— Только тсс! Для мамы с папой я ушла в отпуск.
Мне оставалось лишь кивнуть и смотреть, как шипит на сковороде соус, размышляя о самой первой фразе Яны про обман. Иногда позволительно, да? Что же, я была послушным ребёнком: врать другим, а уж тем более родителям, было для меня главным пунктом в списке «Фу так делать». Ложь во благо? А бывает ли обман во благо кому-то, не считая меня самой? Да уж, в тот вечер я долго лежала в кровати и пыталась ответить себе на свои же вопросы, но, как бы я ни старалась, нужных мыслей не было в голове, отчего я злилась. Помню даже прислонила подушку к стене и жестоко пыталась её избить от осознания своей глупости и неумения делать выводы. Десятилетняя я чувствовала себя слабой под давлением этой сложной и запутанной жизни. Уже как две недели я и Виктор были знакомы, и потому я стала ещё сильнее волноваться перед наступающим новым днём с подстерегающими меня всё более запутанными ситуациями, сложными загадками, но довольно интересными приключениями. Смешанные чувства в душе маленькой девчонки, только начинающей познавать мир — что-то вроде страха и что-то похожее на возбуждённую заинтересованность в своём коротком существовании на этой земле.