- Как скажите, Николай Платонович, я все сделаю, обещаю что не подведу вас, - произнесла она полная решимости.
- На другое я не рассчитываю. – Заявил граф, - я нашёл достойную преемницу, воспитанницу Анны Степановны.С самого утра Мари чувствовала тоску, ведь нынче была её последняя ночь в этом доме. Не смотря на то что она всеми силами мечтала покинуть его, что-то в ней призывало к грусти, заставляло сердце щемить и тревожиться. За завтраком они сидели вместе с графом, Андрей с денницей уехал по делам, именно так он велел слугам говорить. Настоящую причину Мари знала, она догадывалась – тот демонстративно показывает, что не хочет и знать о ней, тем паче оказывать честь графу. Но это ей было кстати, лицезреть надменный вид Протасова она уже не могла, а рядом с Оранским, чувствовала покой и заботу.
Уложив вместе с крепостной свои немногочисленные вещи, Мари поняла что готова кричать от счастья больше не принадлежать Андрею. Его судьба и жизнь её больше не касается – главное чтобы она обрела покой и забыла Алексея. Он отныне перевернутая страница, и уложила последнее платье в дорожный кофр, девушка облегченно вздохнула. Она спросила у Дарьи не заходил ли кто к ней в спальню и получив ответ, что та не нанималась следить, Марьяна окончательно загрустила. Кулон в виде птице не найден, а значит это Протасов, иначе и быть не может, он знал, что девушка всегда носила его с собой и решил видимо так задеть её. Теперича она сожалела, что тот просто сбежал из дома, именно в день отъезда и не решалась рассказывать Николаю Платоновичу о том. «Ежели суждено, он вернётся ко мне, а если нет, то пусть Протасов пользуется им, но меня он более не сломает, я не стану унижаться и просить вернуть.»
Когда последние вещи были упакованы и уложены в дорожную карету, Марьяна попрощалась со всеми и поблагодарила за всё. Одно до сих пор её тяготило, Фрося так и не появилась, хотя Пантелей передал что по словам князя, та вернётся уже через два дня.
Они расположились на обитых бархатом сиденья и тронулись в путь. Миновав ворота, экипаж увозил Мари в неизвестном направлении, а проезжая знакомые места, она вспоминала об Алексее и их несмелых свидания, которые уже никогда не повторятся.Андрей подъезжал к усадьбе, когда увидел удаляющийся экипаж и остановившись у ворот наблюдал как тот увозит Марьяну навсегда. Навсегда из его жизни, из от его глаз, но никак не из мыслей и желаний, которые в последнее время пожимали его точно огромное пламя. Он с каменным выражением смотрел как карета становится все меньше – он опоздал, шептало сердце, опоздал увидеть её в последний раз. Опоздал и прошлого не вернуть.
Спешившись, минуя стремя, Андрей неспешно пошёл вперёд, там где несколько минут назад, карета оставила глубокий след, точно это Марьяна полоснула по его сбитой в кучу душе. Он хотел кричать, только кто поймёт, хотел бежать – только не куда, хотел спрятаться ото всех, чтобы никто не посмел потревожить его, и даже этого сделать нельзя. Похлопав коня по крупу, Андрей поплелся к парадному, передавая его груму. Ему казалось он разбит и его уже не собрать, он не хотел идти в дом, где её уже нет, где она забрала с собой все вещи, только одно он успел взять. Опустив руку в правый карман, он достал кулон в виде птицы, именно так он называл Марьяну в своих мыслях. Сжимая его в ладони, он представлял её и от того что частичка её осталась с ним, он чувствовал небольшое облегчение.
Часть 3. За семью печатями Глава 46
Смоленская губерния, Смоленский уезд 1836 год.
Осень постепенно вступала в свои права, осыпая землю золотистыми и багряными листьями, с каждым днем становилось холоднее. Бледное солнце пробиваясь сквозь заволоку туч, пыталась обогреть утреннюю промёрзшую землю; кое-где на поникшей траве виделся иней и под тёплыми лучами он превращался в капли. В зарослях кричали вороны, и если прислушаться можно было услышать теньканье синиц, перелетавших с ветки на ветку. Где-то аллели гроздья рябины и вперемешку с бурыми листьями они выглядели точно украшение, которое так и хотелось примерить.
С утра было тихо, ветер точно ещё не проснулся и затих на полуголых ветвях берёз и осин, создавая иллюзию тепла. В воздухе пахло сыростью и после вчерашнего дождя оставались маленькие зеркала-лужицы, в которых можно увидеть небо и быстро пролетающие облака. Ещё немного и сорвутся хлопья снега, устилая землю пушистым одеялом, укрывая склонившиеся травинки и деревья от мороза.
Неспешно, загребая сапогом сухие листья шла Марьяна и смотрела как над ней проплывают низкие облака. На лице её покоилась грусть и она порой вздыхала, а вскоре показалась крыша поместья. Она грустила не потому, что жизнь все эти годы, была трудной и тяжёлой, ведь прошло уже пять лет с момента её обручения с графом, а потому что шла она с семейного кладбища Оранских. Нынче день памяти Николая Платоновича, три года назад он покинул её и ушёл навсегда, а она каждый год в этот день направлялась на его могилу и приносила алые розы. Марьяна хорошо помнила их совместную жизнь, его мудрые советы, истории, которых у него было не счесть, его взгляд, весёлый смех и наконец прогулки по этому парку. С ним она всегда чувствовала покой и знала, он всегда поможет и найдёт слова, а она лишь следовала его наставлениям.
С тех пор как она появилась в поместье, граф принялся постепенно знакомить её с делами. Рассказал о своих угодьях, лесопильном производстве, ткацкой фабрике и лошадях, которых в конюшне насчитывалось более сотни. Удивлению Марьяны не было предела, она и представить не могла, что граф так богат и он принялся рассказывать ей как всем эти управлять. Конечно он не оставил её в одиночестве, ей в помощь был представлен управляющий и верный наставник – Карл Филиппович Шейер. Немец по происхождению с русскими корнями, служил у Оранского с юности, после того как тот проигрался графу в «стуколку» - популярную карточную игру в одном местном кабаке. Николай Платонович взял бедолагу на службу и постепенно тот заручился его поддержкой и дорос до управляющего.
Прошли месяцы и Мари уже потихоньку принялась вести дела и даже заключила сделку на покупку заграничного судна для фабрики и покупку новой породы лошадей, которых в конюшни не было. Похвала и наставления графа делали для Марьяны честь, она с большим энтузиазмом все больше старалась ничего не упустить и как можно выгоднее вложить ассигнации. Вечерами они вместе с Николаем Платоновичем садились за стол, затем она читала ему ночь, желала спокойной ночи, тот целовал её в лоб и со спокойным сердцем ложился спать. Она ласково называла его «дядюшка», а он ее «моё дитя», их отношения крепли и они походили больше на добрых родственников чем на супругов. В свете они никогда не появлялись, к ним не приходили гости, никто не знал о настоящем графе Оранском, только частым посетителем был эскулап, так как здоровье Николая Платоновича было слабым. Зимой и осенью она просила его одеваться теплее так как боялась что он простудится и на фоне сопутствующих проблем это могло стать фатальным. Он улыбался и говорил, что не боиться смерти, теперь когда у него есть Марьяна ему ничего не страшно.
Тем утром Марьяна проснулась в прекрасном настроении, нынче намечалась встреча с купцом Беликовым, для обсуждения покупки нескольких десятин земли. Мари намеревалась расширить угодья у реки, дабы там куда лучше устроить посевную, да и место защищённое от ветров. Она по обыкновению узнала о самочувствии дядюшки и спустилась к завтраку, а после принялась за расходную книгу. Прошло не мало времени пока она притомившись направилась к графу, но узнала, что тот закрылся в одной из гостиных и просил не беспокоить, а перед этим ему передали письмо. Это насторожило девушку и она пересиливала себя, дабы постучать к нему и узнать все ли в порядке. Так случилось, что между ним не было секретов, она легко обсуждала с ним сердечные переживания относительно Алексей, злость и обиду на Протасова, а тот всегда мог найти слова утешения и поддержки. Сразу после их приезда в имение, он сделал ей подарок, а именно купил усадьбу в Тульской губернии, что принадлежала некогда Анне Степановне, отчего Мари окончательно убедилась что он если не святой, то уж точно самый лучший их всех кого она знает.