Это все не особо приветствовалось властями, поскольку под национальным роком лежала более широкая национальная проблема. Та самая, которая образовалась еще во время второй мировой войны и расколола общество. Поскольку многие считали, что немцы, оккупировавшие Латвию, не так сильно третировали население, как это случилось при Советской власти.
Кстати, о культуре… Моя бабушка, будучи этнической русской, рассказывала, что жены советских офицеров, посещавшие послевоенную оперу, часто были одеты в реквизированное у населения шелковые «комбинации» то есть в белье.
М.Б. Но так можно уйти далеко от темы моды. Давай сосредоточимся на том, что культура быта за время советского присутствия не сильно трансформировалась.
Б.Б. Да, потому что в Прибалтике, и в частности, в Латвии было сильно развито рукоделие. Это касалось и промыслов, и шитья, и прочего. Возможно, поэтому за те тридцать лет вхождения в СССР сохранились многие местные традиции; а поскольку весь соцлагерь был единым рынком, это дало возможность развития производства, в том числе и связанного с модой. Здесь было построено две-три новые фабрики, а всего в Риге их было одиннадцать. Дореволюционные же были переоснащены и расширены под нужды планового хозяйства. До советского периода нужно было искать рынки сбыта, а потом схема упростилась предельно и поток продукции был внушительный. По поводу творческого качества: были так называемые худсоветы, но что хорошо – творческому руководству хватало культурного багажа, чтобы продукция была лучше, чем в остальном СССР. Художники они всегда и везде неплохи, но организация производства все-таки отличались. Понятно, что в массовый пошив никакие серьезные художественные идеи не просачивались, но был Рижский дом моделей и «Ригас Модес», которые издавали одноименный журнал.
Дом моды – это было отдельное предприятие, шившее на заказ и создававшее коллекции на небольшой фабрике. Готовой продукцией пользовались дамы от номенклатуры, до остальных она не доходила. Вторая фишка лежала в области домашнего индпошива, и это все неплохо оплачивалась. У меня, кстати, в дипломе была смешная запись: художник-металлист. Я закончил образование по департаменту художественной обработки железа, а моя подруга была художником-модельером и все студенческие годы я делал какие-то украшения, а она зарабатывала шитьем. В целом жить на все на это можно было. А из-за границы, через личные связи мы получали разные журналы с выкройками, и на улице, не смотря на то что через худсоветы просачивалось мало, общий уровень современно одетых людей был достаточно высок. Недаром, приезжая в Москву или Питер, нам не составляло труда прикидываться иностранцами. «Ригас Модес» и более известный таллиннский журнал «Силуэт», тоже влияли на ситуацию, подавая темы современности через фильтр худсоветов. По сравнению с той же «Крестьянкой», это все выглядело практически заграницей. И это действительно носило характер какого-то тренда для шьющих самострок людей.
М.Б. Да, у остальных граждан СССР сидел в голове эрзац доступной заграницы в виде Польши и Прибалтики, благодаря этим журнальным образам и выкройкам…
Б.Б. К тому же «Силуэт» использовал иностранные буквы в названии, и это был совсем «забугорный вариант… До Риги редко доходила чешская бижутерия, но благодаря портовой фарцовке достать что-либо не составляло особой проблемы. Как во всех портовых городах, были и у нас чековые магазины «Березка» и «Альбатрос», торговавшие иностранными товарами через Внешпосылторг.
Все эти факторы влияли на формирование общего уровня отношения к одежде и внешнему виду в восьмидесятые. И поскольку это было время нью вейва, MTV и панк-рока, это все развивалось и у нас. В моей школе как раз появились такие первые панки, и одна знакомая снималась в фильме Юриса Подниекса «Легко ли быть молодым», вышедшего в свет в 1986-м году. По-моему, это был один из первых фильмов о проблемах советской молодежи, попадавший в канву Перестройки. Панки, диско-стиляги, аккуратные подражатели западных поп-звезд типа АББА или Би Джиз, редко, но устойчиво закрепились в городском пейзаже Риги; к тому же все это подкреплялось постоянным «стримом» творческой интеллигенции, которая всегда желала быть «не советской».