Где-то в конце 1986-го года мне позвонил Артемий Троицкий, с которым мы приятельствовали. Он сказал, что они со Светланой Куницыной затеяли модно-музыкальную историю в Доме моделей на Кузнецком мосту, где концерты рок-групп сопровождались бы модными показами. Он тогда был очень возбужден. Было время расцвета рок-музыки и андерграундной культуры вообще. Он говорит: «Я слышал, ты модой занимаешься», – видимо, от Рыженко был наслышан. Я с удивлением ответила, что вообще-то я художник и делаю картины, офорты и мозаики. Он продолжает: «Давай что-нибудь сообразим: устроим показ, я пригласил музыкантов – «Звуки Му», «Центр», «Среднерусскую возвышенность». А мой муж как раз играл в «Среднерусской возвышенности» бас-гитаристом и мы очень дружили со Свеном Гундлахом, с которым я училась в одном институте, с Никитой Алексеевым, с Николой Овчинниковым.
А времени до показа оставалась почти неделя… Несмотря на короткий срок, я за это взялась. И все мои подруги, конечно, сильно обрадовались, потому что ужасно хотели выступать на сцене. Я набрала все, что у меня было – какие-то костюмы, фуражки, меха, камни, стразы, парчу – и из всего этого сделала коллекцию.
Одна часть была этнической, которую я условно назвала «Вавилон» (в нее вошли шесть костюмов), потому что там сошлись несколько тенденций – русские, японские, византийские, восточные и бог весть еще какие. От Японии были принты с иероглифами, веера, волосы, собранные в пучок, палочки в прическах. Лица моделей были покрыты золотым гримом, а губы накрашены черной помадой, так что они выглядели как месопотамские мумии. Из русского стиля в коллекцию вошли «боярские» вещи, несколько напоминающие раннего Лакруа: меховые шапки, костюмы из лоскутных одеял с вкраплением парчи, отороченные мехом и камнями. От Востока – роскошные золотые шаровары и макияж – черные египетские глаза и тени с золотыми блестками, и все это сверкало.
Другая часть коллекции была с оттенком милитари – фуражки, черные платья. Тогда было положено самое начало будущей милитаристской темы. Я выходила в черном узком платье с брошкой в виде восьмиконечной звезды из стразов и белой фуражке, расписанной геометрическими черными линиями. Получился очень смелый микс, коллаж из стилей и эпох. Например, был костюм, где юбка из красного шифона в огурцах, сшитая в виде шара, дополнялась головным убором с павлиньим пером, а в руке у девочки-модели был красный японский фонарик с горящей свечкой внутри. «Среднерусская возвышенность» играла песню «Мама, завари мне чай». Однако, показ не казался самодеятельностью, коллекция по тем временам выглядела презентабельно, дорого и сложно. Стиль формировался на уровне импровизации с этими мотивами, но в итоге получилось что-то определенно свое. Я изначально придерживалась тонкого понятия «стиль», которое позже воплотилось в истории моих отношений с модой.
М.Б. Троицкий в те времена щедро рассыпался дифирамбами на ваш счет, и, насколько помню, родил слоган From Stalin to Style in, подразумевая милитаризм и тоталитаризм в вашем творчестве. Откуда пошла тема с фуражками?
К.Ф. Мне казалось, что это очень сексуально, когда женщина в фуражке. И потом, фуражки идут практически всем. Конечно, не я придумала эту фуражку. Впервые я их увидела на моделях Гарика Ассы, когда первый раз попала на «Поп-Механику». Это была съемка какого-то фильма про Курехина в роскошном маленьком петербургском дворце. «Поп-Механика» выглядела грандиозно в дворцовом антураже с лепниной, нимфами, бархатными золочеными ложами. Я там была в гостях, меня Сережа пригласил. Я оказалась под большим впечатлением. Там мы познакомились с Гариком. Моделями у него работали разные девчонки, среди которых была и солистка «Колибри» Наташа Пивоварова, но в основном просто подружки, которые подворачивались под руку, и он их фантастически здорово наряжал. Фуражки в сочетании с панковскими мини-юбками, рваными чулками, друг на друга надетыми, – полный трэш. Тогда был кулуарный закрытый эпизод, не для публики, обычно «Поп-Механика» собирала большие залы. Причем каждый раз действие было абсолютным экспромтом. В зависимости от места и участников, которые там выступали.
М.Б. Это уже тогда были концерты, совмещенные с показами мод?
К.Ф. У Курехина только первые концерты были чисто музыкальными, что на самом деле очень здорово, потому что, я считаю, он был гениальным музыкантом. А данный показ, где я впервые увидела «Поп-Механику», – это уже был коллаж из музыки и моды. Выражаясь на тогдашнем сленге: стебалово над классикой, цирком, рок-музыкой, модой. В действе участвовала дрессированная обезьяна с дрессировщиком, которая там же и обделалась от страха. И группа «Кино», которых очень смешно называли «Битлы». Курехин командовал: «Битлы!» и при этом скакал по спинкам дворцовых кресел в зале. Все грохотало. Это был микс из абсолютно не сочетаемых музыкальных эпизодов и модных выходок. Но не могу сказать, чтобы это был балаган. Музыкальная драматургия какая-то все-таки была у Сережи в голове. Хаос, доведенный до состояния произведения искусства. И он из этого хаоса сделал мощную концепцию, объединив художников, модельеров, музыкантов-исполнителей классики, советской эстрады и джаза, типа саксофониста Бутмана или целые симфонические оркестры, вместе с рок-музыкантами, вроде группы «Кино».