У меня тоже был шикарный розовый пиджак с достаточно скромным иконостасом, мне было нельзя попадаться, пока я служила у врагов. Миллер делал концертные костюмы группе «Аукцыон» и был в восторге от Сергея Чернова, одевавшего участников «Поп-Механики».
М.Б. Как был создан ЛЭМ и какой концепции вы придерживались? Почему модели и коллекции зачастую получали названия в духе лозунгов соц-арта?
Л.П. А тут как раз грянула перестройка. Народ приобщался к радостям первоначального накопления: варил джинсы, пек пирожки и торговал всей этой нехитрой снедью. Профессия преподавателя философии грозила кануть в мутном лету перестроечного бизнеса. Мы с моим мужем Питом сказали себе: а что мы, философы, будем делать в этой ситуации – мы же ничего не умеем, кроме как придумывать? Так ЛЭМ стал неизбежен.
Из этого чисто философского посыла заняться модой и вытекает мое понимание авангарда – это должно быть изобретение; то, чего никогда не было, совершенно оригинальное. Это должна быть мода настолько необычная, что ее запросто не оденешь, «неносимая». Поэтому в разряд авангарда, с моей точки зрения, попадает очень немногое из тогдашней альтернативной моды. Альтернатива – гораздо более широкое понятие, это все то, что не входит в мейнстрим.
ЛЭМ организовался в 1987-м году весной, как я помню. Разговоры об этом мы начали вести раньше, зимой, наверное. У нас родилась идея делать русский от кутюр – высокую моду.
Главное в высокой моде – крой и отшив, традиции мастерства, ручная работа, месторасположение ателье. Ничего этого у нас не было. Пошить что-то мы могли, особенно Сергей Чернов, у которого было профессиональное портновское образование, а вот с кроем дело обстояло хуже. Материалов не было, в ход шло все благо (купленное в магазине ли с рук, найденное, выпрошенное, подаренное) и не благо (упертое из гибнущих совковых учреждений) приобретенное. Про традиции мастерства и расположение ателье я молчу.
В начале нас было трое модельеров: я, Миллер, Сергей Чернов и один идеолог – Петр «Пит» Петров, мой муж по совместительству. Только один Сергей Чернов являлся на тот момент состоявшимся модельером, у меня и Миллера было все в проекте. У меня был опыт одевания себя любимой, здоровенный архив журналов моды, мамина подруга – бывшая закройщица ателье, о которой я говорила раньше, и семейные закрома тканей и старых платьев. У Миллера опыт по одеванию и гримированию музыкантов «Аукциона». Как художник, он раскрашивал уже готовую одежду и в качестве грима как бы заново прорисовывал лицо человеку. А вот Чернов делал прекрасные фантастические костюмы для «Поп Механики».
Если честно, я «Поп Механику» смотрела в основном из-за визуальной составляющей, а это, прежде всего, были его костюмы. Я не большой фанат музыки, поп-механический перформанс был на наш с Питом взгляд гораздо более интересен в рассказе, т. е. в концепции, чем в реализации; нам хотелось больше театра, мы же были под впечатлением теорий Эдварда Крэга. В самом начале ЛЭМа мы оба, с подачи Чернова, выступали в «Поп-Механике» раза три, наверно. Но как-то мы в это не втянулись, после опыта безнадежного бесправия на кафедре философии любое начальство и любой лидер, управляющий массовкой, казались абсолютно лишними в нашей жизни. Мы были самодостаточной парой, очень любили друг друга, тусовались относительно мало, в основном ходили в гости к нам. Там и проводились первые собрания ЛЭМа.
Мы зарегистрировали ЛЭМ при появившемся тогда на волне перестройки Молодежном культурном центре Фрунзенского района, который располагался в ДК Железнодорожников. Там же было оформлено большое количество групп Рок-клуба. Это форма организации давала возможность альтернативным артистам иметь легальное место работы и легальный доход. Так я стала художественным руководителем неформального объединения молодежи «Лаборатория экспериментального моделирования». Это случилось весной 1987-го года.