— Я-то не пристаю, это вы пристаете! И ты, бабушка, тоже! Тебе умирать пора, а ты платочек цветной на голову нацепила! Кому нравиться собралась? А я тебе скажу: это инстинкт! Вы хотите нравиться, даже когда уже никому не нравитесь! Вы до смерти хотите нам головы морочить!
Тем временем Тихон снял с себя сумку и положил ее на ноги Вике, чтобы прикрыть ее живот.
Но Притулов, метнувшись к ним, ухватил сумку, отбросил и спросил, словно безмерно удивившись:
— А это что? Это животик у нас! Совсем у нас голый животик! И ножки голые! Как в стриптизе, среди людей находимся! Для кого? Для своего молодого человека? А разве он и так всего этого не видел? Ты пойми, девушка, — убеждал Притулов Вику страдальческим голосом, — ты пойми, что происходит! Ты с одним по улице идешь, а другим себя показываешь! Это же проституция форменная!
— Дурак! — не удержалась Вика.
— Вот именно, — буркнул Тихон, чтобы не остаться в стороне.
И тут Притулов рассвирепел. Он перестал себя сдерживать и полностью отдался праведному гневу.
— Я тебе дам дурака! — закричал он, нагнувшись к Вике и широко раскрывая рот. — Только из школы выскочила, а туда же! Я что, неправду говорю? Все тебя глазами лижут, а ты радуешься! Сама себя выставляешь — нате, гладьте, хватайте! Ладно, уговорила, — сказал он намного тише и будто успокоившись (хотя внутри все дрожало и звенело). — Раз ты хочешь, я поглажу!
И он потянулся рукой к Вике.
— Э, э, ты куда! — Тихон начал отталкивать его руку.
— Прекратите! — закричал и Ваня.
— Ты не увлекайся, — предостерег и Петр, которому шутки Притулова перестали нравиться.
Притулов резко ударил прикладом по рукам Тихона, а потом по голове.
И, будто и не он это сделал, опять сделался ласковым и улыбчивым:
— Девушка, не упрямься, — уговаривал он. — Ты же этого хочешь!
Вика завизжала, вжимаясь в стекло и выставив руки.
Всем стало не по себе.
Все поняли вдруг, что Притулов, пожалуй, все-таки сумасшедший.
Даже Маховец подумал об этом, но молчал — он хотел посмотреть, что будет дальше.
А Федоров встал и крикнул:
— Слушай, ты! Кончай идиотничать!
— В самом деле, не надо! — пискнул и Личкин, который жалел обижаемую девушку.
Притулов, ощущая общую вражду, наслаждался. Ему всегда этого не хватало — зрителей и ненависти. Обстоятельства вынуждали его вершить суд тайно, один на один с жертвой. И у жертв не было времени выразить ему свою ненависть — слишком быстро все происходило, а растягивать удовольствие Притулов не имел права.
С детства, с того момента, когда он увидел свою маму с чужим мужчиной (проснулся, чего-то испугавшись и пошел к маме), а она была синевато-бледная, будто мертвая, и зубы скалились, а мужчина кряхтел и стонал, ему хотелось убить всех женщин, потому что на самом деле он хотел убить маму, но не мог этого сделать. Намного позже, возвращаясь после своих прогулок, умывшись и отчистившись, он лежал в своей постели у стены, за которой спала постаревшая мать, и тихо шептал: «Вот я тебя и опять убил!»
Петр вскочил и пошел к Притулову.
Тот повернулся и ощерился.
— Кто подойдет или дернется — стреляю, — сказал он, не повышая голоса. И опять протянул руку Вике, приглашая: — Пойдем.
Вика по-прежнему визжала и загораживалась.
Тогда Притулов резко схватил ее и потащил на себя, через потерявшего сознание Тихона, который накренился и стал падать.
Он оказался весьма сильным, этот невысокий, коренастый человек — сумел выволочь Вику в проход и потащил ее в конец автобуса, к двери биотуалета.
Ваня был наготове.
Как только Притулов миновал его, он, вскочив на сиденье, набросился ему на плечи.
Притулов, то ли завыв, то ли зарычав от ярости, резко дернул плечами, как зверь, на спину которому прыгнул другой зверь, Ваня отлетел, Притулов вскинул ружье и выстрелил.
Ваня закричал, ухватившись за плечо.
— Вот так, — сказал Притулов. — Есть еще вопросы?
Вопросов не было.
Притулов потащил добычу дальше.
Вика не сопротивлялась — она была в обмороке.
Раскрыв дверь туалета, Притулов впихнул туда тельце Вики.
Повернулся и сказал:
— Если кто откроет дверь — стреляю. Сразу.
После этого он вошел в туалет и заперся.
Вику не стал убивать, потому что она и так была как мертвая и, следовательно, условие было соблюдено: Притулов любил только мертвых.
Он слишком долго терпел и мечтал, сидя в тюрьме, поэтому все произошло быстрее, чем ему хотелось.
А после этого, как всегда, его осенил блаженный покой. Потрепав Вику по щеке, словно похвалив за покорность, он вышел из туалета, приветливо всем улыбаясь.