А теперь Вика поняла: за это не только большие сроки давать, за это убивать надо. Тебя хватают, тебя тащат, как предмет, как вещь, то есть, уже этим убивая в тебе человека, то есть, это уже убийство, тобой пользуются, и это такое состояние, что можно сойти с ума.
Она и чувствовала себя почти сошедшей с ума, и ее это даже радовало.
Аккуратнейший отец уложил нож, вилку, чайную ложку, салфетки и прочие мелочи в специальную дорожную коробочку: он любил вообще вещи не случайные, нашедшиеся под рукой, а нарочно предназначенные для того, для чего их используют; сварить кофе в кастрюльке, как делает один знакомый Вики, для него было абсолютно невозможно. Вика заранее достала нож и сунула руку под сумку. В этом ничего подозрительного. Сумка лежит на коленях, одна рука сверху, друга под сумкой, она просто к ней прижимается, ничего особенного. Сейчас он подойдет. Ружье держит вверх, опустить сразу не успеет. Вика несколько раз ударит его ножом в живот. Именно в живот, в других местах может наткнуться на кость, на ребро. Несколько раз. Он упадет, а Вика выхватит ружье и будет стрелять.
Она была готова.
Притулов шагнул к ней.
Тут Артем объявил:
— Бензин кончается, впереди заправка, я сворачиваю! Маховец быстро пошел вперед. Притулов отправился за ним.
Петр посмотрел на датчики и сказал им:
— В самом деле, высох автобус.
— Не спать! — толкнул Маховец сладко дремлющего Сережу Личкина.
— А? Чего?
— Иди назад, осторожно посмотри, едет кто сзади или нет.
Личкин послушно побежал, в конце крикнул:
— А тут туалет! Он сзади все закрывает! И в туалете окна нет!
Маховец посмотрел в зеркала заднего обзора. Ничего особенного.
Но вверху кабины он увидел люк и приказал Козыреву:
— Открой.
— Он только приоткрывается. Не полностью.
— Открой совсем, сломай!
Козырев, встав на сиденье, открыл люк и начал толкать его. Люк, скрежеща, открывался все больше.
— Петр, слазь, посмотри, кто за нами едет, — велел Маховец Петру. — Ты пьян, что ли? — разглядел он его дымные глаза.
— Ни в коем случае.
Петр подпрыгнул, полез в люк. Высунулся. Сообщил:
— Ментовских машин нет!
— А какие есть?
— Обычные. Фура, микроавтобус, две легковушки. Нет, одна вперед пошла, на обгон. И вторая тоже.
Маховец сам увидел, как две стремительные иномарки обогнали автобус, не интересуясь им, и покатили дальше — мимо заправки. На заправке же стоял только грузовик технического вида — с фургоном-кузовом и маленькими окошками поверху. И заправлялась трудовая «шестерка».
— Ладно, сворачивай, — сказал он Артему.
Артем свернул. Хотел открыть дверцу, но Петр окрикнул:
— Стой! У них что, сервиса нет? Сами подойдут.
Однако сервис не обнаружился.
— Тогда я, — сказал Петр.
Артем протянул ему деньги.
— Свои есть.
— Ограбил — и свои? Интересно! — сказал Артем.
Некоторое время они глядели друг на друга с открытой враждебностью. Они были одного возраста, чем-то похожи, оба полжизни провели за рулем и любят дорогу и женщин, оба вольные и независимые люди. И Артем своим усмешливым взглядом давал понять: сойдись мы один на один, неизвестно, чья бы взяла. Петр ответной усмешкой принимал вызов.
— Ну, чего ты? — спросил Притулов.
— Иду.
Артем открыл дверь и тут же закрыл — Маховец приказал ему жестом.
Петр пошел к зданию заправки.
— Что-то здесь совсем уж пусто, — сказал Притулов. — Не нравится мне это. — Пусто… и тихо.
Петр согнулся к окошечку заправки. Но, видимо, там никого не было, и он пошел в здание. За ним закрылась дверь — и тут же взвыли сирены, откуда ни возьмись, несколько машин окружили автобус — сзади, с боков, спереди. А из технической машины выскочила дюжина людей с автоматами и рассыпались по кругу.
Голос через оглушающий громкоговоритель объявил:
— Никаких действий, соблюдаем спокойствие! Никто не собирается нападать во избежание жертв! Кто будет вести переговоры?