- Мне в аэропорт, - он повернулся ко мне: Извини друг, опаздываю.
Он взялся за ручку задней двери и вдруг начал оседать, заваливаясь в мою сторону. Портфель выскользнул у него из руки и когда он повернулся ко мне вполоборота, на белой рубашке с левой стороны, расцвела красная роза. Я вскинул голову, выискивая в толпе стрелка, и сразу же его увидел. Девушка в джинсовом костюме, не далее, чем в десяти метрах от нас пристально на меня смотрела. Одна рука у неё была в кармане куртки и из кармана, что-то топорщилось по направлению ко мне. Иногда я довольно долго торможу, чтобы вникнуть в сложившуюся ситуацию, но не сейчас.
- На Темерник, - быстро произнёс я, открывая переднюю дверь.
- А как же... - растерянный водитель мотнул головой в сторону исчезнувшего из его поля зрения мужчины в костюме.
- Он передумал, - я, как мог искренне улыбнулся, но, видя сомнения в глазах «водилы», добавил: Пятьсот рэ.
Мордатый кивнул. Я закрыл дверь и тут же машина резко стартанула, ловко влившись в автомобильный поток. Я согнулся в три погибели, чтобы посмотреть в боковое зеркало. Возле мужчины в костюме уже суетились какие-то люди. Но я искал её, девушку в джинсе. Ведь это она стреляла в меня. И только по счастливой случайности киллер попал не в меня, а в того бедолагу. Меня передёрнуло, и от ступней к голове прошла горячая волна, сразу же сменившаяся ледяной, прошедшей в обратном направлении. Водитель стал коситься на меня, но молчал и уверенно продолжал вести машину вперёд.
«Киллер!» - я с ужасом произносил про себя это слово снова и снова. «Киллер... Значит они решили меня убрать!» От понимания и осознания данного обстоятельства бросало в пот. Я вновь согнулся и посмотрел в зеркало. Машины, едущие за нами, были обычными машинами. Никто из них не выскакивал на обгон и не пытался нас догнать. Но страх уже заполз в меня, словно змея заползает в птичьи гнёзда, чтобы разорить их. Так и мой страх грыз меня изнутри. Я посмотрел на руки - пальцы мелко дрожали.
- Добавлю ещё пятьсот, если поедешь быстрее, - выдал я, сжав кисти рук в кулаки. Не обязательно было говорить про скорость, но я должен был что-то сказать. Что-то, не важно что. Мордатый промолчал, но скорость увеличил, начав скакать из ряда в ряд. «Он что бывший гонщик?» - подумал я, крепко держась за ручку над дверью. Страх разбиться немного вытеснил прежний страх, и от этого на душе стало чуть легче. Правда, ненадолго. Уже въезжая, а точнее, влетая на Северный, меня начал бить озноб. Зубы застучали в разнобой, как какая-то уличная джаз банда. Страхи, чуть спрятавшиеся на дороге, вновь хлынули в меня, будто прорвали дамбу. Я закрыл глаза и попытался успокоиться, но куда там. Перед глазами поочерёдно возникали два образа - мужчина в костюме с расплывающимся красным пятном на рубашке и молодая девушка, почти девчонка, с торчащим из кармана джинсовой куртки, пистолетом.
«Что же мне делать? Что?» - мне так хотелось выкрикнуть этот вопрос. Крикнуть, что есть мочи, обращаясь к миру. Но я молчал, почти физически сдерживая себя. Мне захотелось плакать, затем смеяться и снова плакать. Я понимал, что со мной происходит. Понимал и как мог, душил это в себе. Но истерика лезла наружу, пёрла как перестоявшее тесто. Мне было страшно. Очень страшно.
- Куда на Темернике?
Водителю пришлось повторить вопрос, чтобы я смог вынырнуть из своего ада и адекватно ответить.
- Аа? Аа... На конечной, за рынком, - голос мой дрожал.
- Эй, парень с тобой всё в порядке?
- Нет. Нет, не в порядке, - меня вновь начало знобить и это не укрылось от взгляда мордатого.
- Ты чего, торчок что ли? - на его лице появилось выражении брезгливости, смешанное с презрением.
Я промолчал, борясь со своим состоянием и мне было триста раз наплевать, что там думает обо мне этот гонщик. Тем более он не задавал больше вопросов, а просто вёл машину.
Дрожащей рукой я достал кошелёк и пока вытаскивал тысячную купюру, чуть не уронил её себе под ноги. Мордатый резко затормозил и с неприязнью в голосе, которую, впрочем, и не пытался скрыть бросил: Приехали.
Я молча отдал ему деньги и, не глядя на водилу, выбрался из машины. Audi с визгом сорвалась с места, и через секунду уже скрылась за поворотом. Как не странно, но на воздухе мне стало лучше. Я посмотрел на знакомый пустырь и на свой дом, стоящий возле недостроенной церквушки. Плана, как такового у меня не было, но чуть качающейся походкой я пошёл вперед. То ли свежий сентябрьский воздух, то ли что-то другое, но, пройдя знакомый пустырь, я пришёл в себя. Страх не отпустил меня полностью, но он перестал быть моим сознанием и острой адской иглой, дырявящей мой мозг. Не доходя до своего дома сотню метров, я стал внимательно рассматривать происходящее возле него. Какие-то люди выносили мебель из моего подъезда. Парковка была пуста, и я не обнаружил ни одного соглядатая. План, сформировавшийся в моём воспалённом мозгу, граничил с сумасшествием. Но в те минуты, он представлялся единственно верным. Мне нужно было пробраться домой, чтобы оставить записку Свете. Я покинул временный наблюдательный пункт и быстрым шагом, направился к подъезду. Уже подходя к двери, краем глаза я заметил движение справа от себя. Повернув голову, я увидел молодого парня, двигающегося в мою сторону. Я его проглядел, так как он был скрыт от меня мусорными баками. Наши взгляды встретились, и я понял, что он тоже здесь по мою душу. Побежали мы почти одновременно. Узбеки, нёсшие диван, умудрились застрять во входных дверях. Старший, невысокого роста совершенно лысый мужичок, лениво покрикивал на них, но это никак не влияло на результат. Старый диван прочно застрял в проёме.