Кирилл Викторович достал из коробки конфету:
— Молодец твой кум, всё-таки сумел сохранить качество сладостей на фабрике.
— Да, в том, что он молодец, я согласен. — рассеяно ответил Козаченко, и тут же встрепенулся: никак нельзя забываться, где и с кем ты находишься. А с Онойко ухо вообще следует держать востро. — На завтра мы будем собирать внеочередное заседание парламента. Как вы относитесь к тому, чтобы нас поддержать?
— В данной ситуации народ просто не поймёт, если Рада проигнорирует происходящее. А потому, мы будем в парламенте. Но, я не гарантирую, что наша фракция проголосует за ваше предложение. Всё будет решаться сегодня ночью.
Кирилл Викторович дал понять: если Козаченко нечего более сказать, то он его не задерживает. А Андрей Николаевич не знал, как поступить дальше. Он ещё некоторое время пытался сформулировать мысли, и облечь их в слова, но толком у него ничего не получилось. Онойко, терпеливо выслушав получасовой трёп о свободе и демократии, так и не дождался «брачного предложения».
Когда Андрей Николаевич покинул дом лидера партии социалистов, хозяин открыл бутылку португальского портвейна, налил полбокала, и, устроившись в глубоком кресле перед камином, приложился к напитку: затравка сделана. Козаченко всё прекрасно понял. То, что у того все места расписаны, вплоть до губернаторов областей, Кирилл Викторович знал от своих людей в штабе кандидата от оппозиции. И потому особо не рассчитывал на какое — либо определённое предложение. Его интересовало другое: в ближайшее время парламент получит в свои руки огромное влияние на всю политику государства. Такое влияние, которое будет в силе сместить всю вертикальную, а может, и горизонтальную власть в Украине. Главное теперь ничего не пропустить, а может даже и встать во главе этого процесса. Онойко прекрасно осозновал: с его гуманитарным образованием, и таким же складом ума, он никогда бы не стал хорошим премьер-министром. К тому же, Кириллу Викторовичу не нравился тот уровень ответственности, который ложился мёртвым грузом на плечи главы кабинета министров. Да и место президента, в последнее время, стало малопривлекательным. А вот должность Головы Верховной Рады после принятой политреформы, его политреформы, парламента, который будет иметь широкие полномочия, и тем самым влиять как на внутреннюю, так и внешнюю политику, его вполне устраивала. Оставалось дождаться нужного момента, и когда пик противостояния достигнет критической точки, снова предложить свою концепцию решения проблемы. Ту самую, ранее не досягаемую, а теперь вполне реальную, политреформу.
Пробка вторично покинула горловину бутылки. Так за что мы будем пить? — Кирилл Викторович поднял бокал, и через свет лампы посмотрел на цвет вина. — За ожидание!
Андрей Николаевич окинул взором Майдан. Сколько же человек собралось по его зову? И не сосчитать. Круглый сказал, более ста тысяч. Наверняка, приврал. А как же иначе. Олег всегда имел страсть к преувеличениям. Но и не двадцать тысяч. Значительно больше. Козаченко глубоко и удовлетворённо вздохнул свежего, морозного воздуха: получилось. То, чего он более всего опасался, не произошло. Люди пришли. А значит, можно надеяться на победу.
Майдан колыхался. Повсюду всплескивали самодельные и «фирменные» знамёна то одной, то другой политической силы, которые организовали акцию протеста. Большинство людей имели на одежде революционную символику: ленточки лимонового цвета. Над площадью неожиданно поднялось облако из жёлтых шаров. Телекамеры отечественных и иностранных компаний расположились по всей территории действия, и теперь фиксировали всё, что происходило на площади. За первым всплеском эмоций наступила тишина. Народ смотрел на них, вышедших к ним лидеров оппозиции, людей, которые их призвали выйти на Майдан, и ждал. Молча. С надеждой.
Козаченко снял с головы шапку, сунул её в чьи-то руки, подошёл к микрофону. В горле запершило. На глаза навернулись слёзы. От мороза, что ли? Кто-то в людской массе выкрикнул: Козаченко! Людская волна колыхнулась, и тысячи крепких, слитых в единое целое голосов подхватили клич. КОЗАЧЕНКО! — неслось по всей площади, эхом отражаясь в районе Бессарабки, и поднимаясь вверх, по Банковской, к молчаливо стоящему зданию Администрации президента.
— Друзья! — голос чуть не сорвался, но Андрей Николаевич сумел овладеть собой, — Спасибо вам, что вы собрались здесь, на Киевском Майдане, в знак протеста против произвола власти. Вчера мы с вами стали свидетелями бесприцендентного произвола власти, когда президент, и его кандидат сделали всё для того, чтобы сфальсифицировать второй тур голосования. По всей стране разъезжали автобусы с бритоголовыми бандитами. В Донецкой и Луганской областях проголосовало по сто три процента населения! Милиция в Запорожской области, в день выборов избила наблюдателей от оппозиции. Ночью, с 20.00 до половины второго, пять с половиной часов совершенно не изменялась информация на сайте Центризбиркома. А уже в четыре часа, буквально в течении получаса, ЦИК на своём сайте показал информацию, что кандидат от преступной власти практически одержал победу. О чём это может говорить, как не о подтасовке и фальсификации голосами избирателей!
Народ с негодованием воспринял поданную информацию. «Ганьба!» — пронеслось по площади, и несколько минут крик народа летал над взволнованным Майданом. Козаченко терпеливо ждал, когда ему дадут возможность продолжить. Наконец народ успокоился.
— Сегодня наступил самый чёрный день демократии в нашей стране. Когда власть действительно наступила на голос народа. Но мы не допустим, чтобы нашими голосами, голосами наших отцов, матерей спекулировали и торговали. Мы не допустим голосования по Донецки! Мы не допустим голосования по Лугански! Мы требуем внеочередного заседания Верховной Рады! — голос Козаченко окреп, и теперь призывно врывался в сердца сторонников смены власти. — Мы требуем, чтобы Верховная Рада приняла постановление о непризнании результатов второго тура голосования! Чтобы Верховная Рада приняла постановление о создании специальной следственной комиссии по результатам фальсификации выборов президента! Чтобы была создана комиссия по перепроверке всех бюллетеней, которые бросили наши избиратели в урны! И мы своего добьёмся! Слава вам, друзья мои! Слава Украине! Слава Господу нашему!
Майдан снова взорвался криком: КОЗАЧЕНКО!
Андрей Николаевич отошёл в сторону, давая слово Литовченко.
Александр Борисович подошёл к микрофону, также, как и лидер, снял шапку, и, сжав её в руке, на манер большевистского агитатора, прокричал:
— Майдан, я обращаюсь к тебе! Сегодня власть, противная народу, пытается в очередной раз его обмануть и присвоить себе то, на что они не имеют никаких прав! Вчера мы стали свидетелями выборов по Донецки, когда на дому проголосовало 10 % населения восточных и южных регионов страны. Неужели у нас 10 % немощного населения? Нет, это ложь! Четыре процента голосов было по открепительным талонам. А всего выпустили 4,5 % таких талонов. И теперь они говорят, что вчера состоялось честное голосование? Ложь! Наблюдатели от ОБСЕ в один голос заявили: выборы в Украине проходили с многочисленными нарушениями, и замечаниями. О чём это говорит? О том, что выборы не состоялись! Народный экзит — пол уже на восемь вечера точно определил, кто стал истинно народным президентом Украины. КОЗАЧЕНКО! — масса тут же поддержала Литовченко. — Друзья, нам следует сконцентрировать свои силы. Первое, завтра, в десять утра состоится внеочередное заседание согласительной комиссии Верховной Рады. Оно будет решать о созыве парламента на среду. Мы добьёмся, чтобы заседание Верховной Рады состоялось. И на нём мы будем настаивать на том, чтобы Верховная Рада объявила результаты выборов нелегитимными! А для того, чтобы ни у одного депутата не возникло сомнений, я прошу вас в среду утром, на девять часов утра собраться возле здания парламента, и возле Центральной избирательной комиссии. Мы не допустим того, чтобы без нашей воли и нашего согласия ЦИК объявил президентом человека, которого народ не уважает, и не принимает. В случае, если они пойдут против нас, то есть народа, мы будем вынуждены блокировать дороги, административные здания, ЦИК, администрацию президента и кабинет министров, вокзал, почту, телеграф, и силой добиваться правды! Ты с нами, Майдан?