В зале раздались выкрики негодования по поводу того, что депутаты от власти не выполняют своих прямых обязанностей и игнорируют заседания Верховной Рады. Некоторые народные избранники повыскакивали с мест, как будто их резвое поведение могло изменить Конституцию страны.
Алексеев просмотрел список, желающих принять участие в обсуждении проблемы, и вызвал к микрофону на трибуне депутата от блока «Незалежна Україна» Богдана Мосийчука.
Самойлов включил, на всякий случай, диктофон. Володя снимал всё, что происходило в сессионном зале. Вот Литовченко подошёл к Цибуле, о чём-то с ним поговорил. Козаченко продолжал сидеть, опустив голову на руки, будто его совершенно не касалось то, что сейчас происходило в стенах парламента. Литовченко сделал несколько звонков по мобильному телефону. В сессионном зале явно ощущалась напряжённая обстановка. Все чего-то ждали. К Александру Борисовичу вновь подошёл Цибуля. В силу своего высокого роста склонился над депутатом, что-то прошептал тому на ухо. Литовченко согласно кивнул головой. Взял в руки свой портфель. Раскрыл его, и извлёк большую, и, судя по внешнему виду, старую книгу.
Самойлов в этот момент внимательно следил за местом спикера. Вот к Алексееву подошёл Григорий Лысенко. О чём-то того долго просил. Спикер отрицательно качал головой, всё время кивая на монитор. Судя по всему, как догадался Самойлов, депутат настаивал на том, чтобы поменять очерёдность в списке выступающих. Но у него ничего не выходило. Алексеев упорно не желал его слушать.
Виброзвонок мобильного телефона заставил журналиста отвлечься и отойти в сторону.
Дмитриев зафиксировал, как Литовченко передал книгу Цибуле, сделал ещё несколько звонков и присел, но не на своё место, во втором ряду, а недалеко от Козаченко.
— Володя, — оператор немного отвлёкся на зов Михаила. — Только что звонили из Москвы. Им нужно сегодня срочно дать информацию через «живой эфир». Так что готовься, после едем к Генке.
— Окей. — Дмитриев снова прижался к прицелу камеры.
— По согласованию с депутатами из блока «Незалежна Україна», — в это время произнёс Голова парламента. — я предоставляю слово народному депутату Украины Пётру Степановичу Цибуле, избирательный округ N 122.
Петр Степанович, прижимая к груди старинный фолиант, медленно спустился к кафедре, и под бурные аплодисменты аудитории взошёл на кафедральный постамент.
— Дорогие мои друзья! — начал выступление депутат. — Впервые с этой трибуны я могу позволить себе сказать такие слова: дорогие мои друзья. Потому, как впервые в зале Верховной Рады Украины собрались только истинные патриоты нашей державы. Настоящие герои нации. Люди, которые не только на словах, но и на деле желают нашей стране процветания и благополучия. — зал взорвался овациями. — Впервые Украина, после многолетней спячки, решила снова сказать своё красноречивое «нет» диктаторской власти президента и его прихлебателей. На Майдане Киева, и на майданах других городов Украины сегодня стоят люди, которые решили самостоятельно взять власть в свои руки, и доверить управление державой тем, кто в самые тяжёлые, трудные для народа дни, всегда стоял с ним плеч о плеч, разделяя все горести и беды. Мы, народные депутаты, здесь, в этом зале, слышим голос народа: Козаченко народный президент Украины!
Избранники вскочили с мест и аплодисменты, оборвавшие выступление оратора, не смокали несколько минут.
— Как в хорошие застойные времена. — пробубнил про себя Володя, не отрываясь от камеры ни на секунду.
— И потому, — дождавшись, когда зал смолкнет, продолжил Пётр Степанович. — Мы, сегодня, сейчас, должны… Нет, обязаны выполнить волю народа. И объявить о том, что демократия и воля народная победила в нашей державе! Я прошу Андрея Николаевича Козаченко подойти ко мне. — Цибуля сделал приглашающий жест рукой. Козаченко, пока ещё не понимая, что происходит, поднялся с места. Вместе с ним со своих кресел поднялись и другие народные депутаты, которые, не жалея рук, аплодировали Андрею Николаевичу. Лидер оппозиции огляделся. И натолкнулся на сухой, жёсткий взгляд Литовченко. Холод прошёл вниз, по позвоночнику кандидата в президенты. Он знает о моей встрече с «папой». - догадался Андрей Николаевич. — Они меня решили связать по рукам и ногам. Что они придумали? Зачем я им нужен на трибуне?
Петр Степанович сделал успокаивающий жест рукой.
— Андрей Николаевич, спуститесь ко мне. — Козаченко посмотрел на двери выхода, но Александр Борисович, просчитав его действия, встал в проходе, закрывая собой путь к отступлению, и яростно захлопал в ладоши. Андрей Николаевич с трудом сдерживая тошноту, сделал шаг к президиуму парламента. — Друзья, — между тем, как бы ничего не замечая, продолжал Пётр Степанович, — Мы, приветствуем народного президента Украины Андрея Николаевича Козаченко! — ноги кандидата с трудом преодолевали десятиметровое расстояние. — И просим его принять присягу президента на верность Украинскому народу!
Козаченко опешил. Такого хода событий он никак не ожидал.
Юрий Валентинович Алексеев тут же моментально отреагировал на происходящее. Быстро, пока Козаченко не дошёл до трибуны, он наклонился над микрофоном и произнёс:
— В связи с тем, что в зале происходит грубейшее нарушение регламента, я объявляю заседание Верховной Рады закрытым!
С последними словами Юрий Валентинович покинул место спикера и скрылся за створками двери.
В голове Андрея Николаевича пронёсся целый каскад мыслей, но центральной оставалась одна: всё, теперь обратной дороги нет. Не важно, кто его подставил. Литовченко, или Цибуля. Важно другое: если сейчас он откажется от принятия присяги, то на его политическом будущем можно поставить большой и жирный крест. Если примет присягу, то ни о каком соглашении с «папой» речь больше идти не может. Присягой они его спеленали.
Андрей Николаевич встал на место Петра Степановича, положил дрожащую правую рук на Библию, которую Цибуле передал Литовченко. Прошла секунда замешательства. Козаченко прекрасно отдавал себе отчёт в том, что после произнесённых слов он тут же станет вне закона. И к нему могут применить уголовную статью. В тот момент Андрей Николаевич даже забыл, что он народный депутат, а потому личность неприкосновенная. И может творить, всё, что в голову взбредёт. Чем, собственно, и воспользовались Литовченко с Цибулей. Липкий страх сковал все части тела кандидата, отдавая свои примитивные команды: молчи, спрячься, убеги.
А Александр Борисович Литовченко с силой сжал кулаки: не дай Бог, «банкир» сейчас сломается. Тогда рухнет всё, на что он сделал ставку. Ну, что же он ждёт? Струсил? А Цибуля что молчит? Да помоги же ты ему! Подтолкни! — хотелось выкрикнуть депутату, но вместо этого он снова принялся хлопать в ладоши. Его тут же поддержали. Что и решило дальнейший ход событий.
Козаченко, видя всю безвыходность своего положения, набрал в лёгкие поглубже воздуха, и, как в ледяную воду, бросился в новые и страшные дали:
— Я, как президент Украины, приношу присягу на верность….
Самойлов потянулся, было, к телефону, но рука остановилась сама собой. О чём сообщать? Какая тут к чёрту, сенсация. Катастрофа.
Станислав Григорьевич встретился с Медведевым на массиве Троещина, в небольшом сквере на улице Сабурова. По засаженной тополями аллее прохаживались мамы с колясками. Приятная и довольно располагающая обстановка. Для разного рода встреч. Герман Иванович, пожав Синчуку руку, проговорил, вместо приветствия:
— Благодаря конспирации, скоро буду знать Киев не хуже коренного киевлянина.
— Нет. Нужно знать лучше. — Синчук явно не был настроен на весёлый лад.
— Рассказывай, что у вас тут происходит?
— Да нет, — подполковник повернулся всем телом в сторону собеседника. — Это ты мне расскажи, как дальше всё будет происходить? Что сказал Щетинин, после передачи моей информации?