Бельфегор вплыл в гостиную номера «люкс», помахивая какой-то брошюркой, и сразу же нарвался на стратегического капитана, который по совместительству был его «мамкой, папкой и нянькой» с тех самых пор, как принц попал в Варию.
— Какого хрена ты прохлаждаешься? У тебя бой на носу!
— Моему гениальному высочеству нет нужды готовиться, — хихикнул Бельфегор. — Я хочу провести эксперимент и повеселиться.
Сквало нахмурился и вырвал у подопечного из пальцев брошюрку, которая оказалась японским разговорником. Развалившийся в кресле Занзас лениво наблюдал за происходящим из-под полуопущенных ресниц.
— Эксперимент с японским разговорником?
— Ты его просмотри. Можно открыть, начать читать с первой страницы и так до самого вылета, — Бельфегор нашел какую-то страничку. — Вот, например. Садишься в такси, едешь в бар, напиваешься, спаиваешь девушку, везешь ее к себе, утром говоришь, что вы не можете быть вместе…
Сквало ошалело смотрел на строчки «Б-52, пожалуйста!», «Конечно, мне уже есть двадцать лет», «Еще Б-52» и «Космополитен для вон той девушки». Он прикрыл глаза, сделал глубокий вдох, а затем посмотрел на Бельфегора взглядом, не предвещающим ничего хорошего.
— Бель, ты дебил? Тебе, блядь, шестнадцать лет. Пить, курить и трахаться ты не будешь.
— Но…
— А уж если ты решишь распотрошить свою визави, и тебя арестуют, я тебя сам убью. Прямо в КПЗ. — Сквало спрятал разговорник во внутренний карман куртки и паскудно ухмыльнулся. — Поэтому эксперимент будут проводить взрослые, серьезные дяденьки. Леви, пошли.
— Мусор, ты охуел?
Сквало очень хотел сказать, что фраза про шестнадцатилетних дебилов и к Боссу относится, но в этом случае недовольным шипением он бы не отделался. Поэтому ему пришлось приводить более весомые аргументы.
— Извини, Босс, но после того, что было сегодня между тобой и бутылкой «Джонни Уокера»…
Занзас поднял бровь, ожидая продолжения.
— Если продолжишь пить, тебе будет очень плохо. А на потрахаться у тебя уже не встанет. — Сквало заметно поморщился, что-то вспоминая. — Не повторяй моих ошибок.
И он, оперативно ухватив Леви за локоть, скрылся за дверью.
Занзас подумывал запустить в дверь стаканом, но отказался от этой мысли, ибо ему было лень.
— Давай пропитаем его простыни перцовым раствором, — прошипел Бельфегор, все еще глядя на дверь.
— Отличная идея. Вот и займись.
Занзас было подумал, что ему обеспечена пара часов тишины и спокойствия, пока Бельфегор занят своей страшной местью… и тут в дверь номера кто-то постучал.
Кем-то оказалась улыбающаяся Савада Цунаеши с большой коробкой домашнего печенья в руках.
Печенье готовила ее мама, но Цуна об этом сообщать не собиралась.
— Синьор Занзас, я принесла вам печенье.
— Я вижу.
Японская мелочь ему даже до плеча не доставала — здесь отлично подошло бы выражение «дышать в пупок» — и влюбленно смотрела на него снизу вверх «глазами Бэмби».
Занзас, с полным ощущением собственной неотразимости, взял коробку со словами «вот и отлично, у меня как раз закусь кончилась».
Цуна переводила взгляд с его глаз на губы и обратно, трогательно смущаясь. Ну, трогательно для кого-нибудь, кроме Занзаса. Девочка встала на цыпочки и жестом попросила его наклониться поближе.
Ухмылка Занзаса стала еще более самодовольной, если такое было возможно. Ну да, малявке для того, чтобы попытаться клюнуть его в губы, пришлось бы подпрыгнуть. Он поставил коробку с печеньем на тумбочку возле двери и быстро подхватил пискнувшую что-то не то протестующее, не то смущенное Цуну под бедра. На ощупь под юбкой у нее было какое-то сексуальное бельишко: только под большими пальцами были две тоненькие кружевные тесемочки… и больше ничего. Голая кожа.
Цуна, увидев хищный огонек в багровых глазах, судорожно сглотнула и покраснела до ушей. Еще бы, горячие, мозолистые от постоянной стрельбы лапищи прямо на… Oh, Dio. Она осторожно опустила руки Занзасу на плечи и поцеловала ровно в уголок губ. А через секунду ее уже прижали к захлопнувшейся двери номера и терзали губы жестким поцелуем со вкусом «Джонни Уокера».
Девчонка не растерялась: обхватила ногами талию, руки с плеч не убрала (только пальцами в волосы зарылась) и отвечала с энтузиазмом. Горячая штучка, жалко, что плоская. Хотя, сколько ей там лет, четырнадцать? Может, вырастет еще. Занзас накрыл ладонью грудь скромного размера «полтора с натяжкой», и японочка что-то довольно простонала ему в губы. Мелкая зараза еще его по выбритым вискам гладила своими пальчиками…
Когда Занзас впился в изгиб тонкой шеи, Цуна тихо застонала ему в ухо, забралась пальцами под ворот форменной рубашки и…
Их прервал ехидный детский голосок.
— Босс, будьте так добры, ебитесь в своей спальне. Гостиная — общественное место. А я как раз собираюсь пить чай.
Цуна, испуганно вскрикнув, рыбкой выскользнула из жарких объятий и выскочила за дверь. Занзас послал Маммону недовольный взгляд.
— Молча уйти в свою спальню ты не мог, да?
— Конечно, — повел плечами иллюзионист. — Мне же за это не заплатили.
Занзас закатил глаза, подхватил с тумбочки коробку с печеньем, а затем, открыв дверь, прислонился к косяку и стал наблюдать за тем, как девчонка панически жмет на кнопку вызова лифта.
Цуна повернулась в сторону номера и смущенно сжалась: Занзас стоял в дверях и, явно раздевая ее взглядом, ел печенье из подаренной коробки. Черт, как же хорош! Цуна счастливо зажмурилась при одном воспоминании о произошедшем и, когда двери лифта наконец-то разъехались перед ней, одарила варийца солнечной улыбкой.
— До свидания.
Занзас с усмешкой помахал ей в ответ.
А потом, захлопнув за собой дверь номера, обвиняющее ткнул пальцем в пустую бутылку виски, стоявшую рядом с его креслом.
— Ты во всем виноват, не надо было тебя пить!
После произошедшего в отеле Цуна окончательно уверилась в том, что Занзас ее обожает, а все эти бои — всего лишь брутальные сицилийские ухаживания.
Ее не разубедил даже бой Неба, а ведь Занзас вполне серьезно пытался ее убить.
Когда кольцо Неба, не признавшее Босса Варии, откатилось к ней под ноги (сам Занзас как раз свалился на землю недомороженным трупиком), Цуна присела на корточки, подняла кольцо и радостно заявила:
— Я согласна!
Гокудера, тихо матерясь, бился головой об стену.
Ямамото, которому Цуна периодически «переводила» те угрозы, которые считала признаниями, задумчиво почесал в затылке:
— Мне кажется, или для предложения руки и сердца это было как-то слишком сурово?
Остальные присутствующие же категорически не понимали, что происходит.
Занзас пришел в себя, когда ему уже подложили под голову свернутый форменный свитерок Намимори и успели вызвать скорую. Какой-то самоубийца гладил его по волосам.
Он приоткрыл один глаз. Лучше бы не открывал.
— Чертова баба, ты совсем ебнулась?
Японочка почему-то густо покраснела.
В мозг раскаленным гвоздем впился хриплый голосок ее Хранителя Урагана.
— Десятая, он интересуется вашим душевным здоровьем. Это если цензурно.
Из реплики на варварском языке Занзас не понял ни бельмеса, но, судя по тому, что Савада с коротким «а-а» прекратила краснеть, она что-то неправильно поняла. Это она что, подумала, что он пообещал ее… Твою-то мать. Не то чтобы он был против, девчонка сама буквально в руки просилась, но…
А еще она вертела в пальцах кольцо Вонголы.
Проследив направление его взгляда, Цуна смущенно пожала плечами и нацепила кольцо на безымянный палец. Левой руки.
Твою-то мать три раза!
Занзас прикрыл глаза и сквозь зубы позвал:
— Эй, Ураганчик. Насколько плохо с итальянским у твоего Босса?
Тяжелый вздох был отличным ответом на все интересующие его вопросы.