Пока я решал что делать, барышня немного поутихла и я заметил, что в её поведении стало проскакивать какое-то жеманничество. Не думаю, что она вдруг приняла меня за объект который ей нужен, и на который могут оказать влияние её «штучки». Но, повернув голову, я увидел тот самый объект воздействия – это был Миха. Он смотрел на неё, открыв рот и ещё шире глаза, в которых блестели восторг и желание. У меня даже сложилось впечатление, что у малыша весь его внутренний гормональный заряд готов был взорваться. А такой якорь был явно не в наших интересах.
Истерическая тирада гламурной куклы резко оборвалась, и она посмотрела на нас с изумлённым вопросом: «ну и?». Четно говоря, я не вслушивался в её бред, потому совершенно искренне спросил: «и что?». В ответ проследовали требования и условия, из общего мусора которых я понял что мы якобы должны её куда-то доставить, причём немедленно, обеспечить по пути максимум комфорта, и принять всё это за великое счастье.
- Зовут тебя как? – спросил я, опустив всё что было сейчас наболтано.
- Я - Элама Нисте, что бы ты понимал! – с вызовом и апломбом громко заявила она – я звезда, … и мой муж … (здесь я просто её оборвал).
- Ты уже создала мне проблемы, потому сиди молча, пока я тебя не спрошу о чём-то.
- Что?! Ты хам! Ублюдок! Да ты… Да я тебя… - дальше был снова словесный мусор, определенный акцент и соответствующий сленг которого подсказывал отнюдь не аристократичное происхождение этой «куклы».
- Чем ты можешь быть мне интересна? – спросил я, и тут вдруг её «накрыл» ступор. Наверное, такие как я, если и попадались в её поле зрения, то никогда не задавали ей такого вопроса. Однако, ступор длился недолго – и её снова прорвало на текст, который ни о чём, но значительная часть которого отсутствует даже в лексиконе портовых грузчиков.
Я уже было открыл рот, что бы в короткой паузе успеть пояснить этой кукле направление её дальнейшего движения, как тут Миха, пуская слюну и радостно так дыша, предложил этой гламурной красавице пойти с нами – и мы, мол, приведём её куда нужно. Теперь ступор был у меня.
Медленно повернувшись к малолетнему оболтусу, глядя на него как удав Каа на бандерлогов, я отвесил ему оплеуху. Он от неожиданности упал, как щенок затравленно глядя на меня.
- Команды фигню пороть не было! – чётко и внятно сказал я – сиди пеньком и не отсвечивай!
Затем я развернулся к барышне и сказал примерно следующее:
- Значится так…, звизда…, здесь мой мир. Он будет какой МНЕ угодно – и здесь Я определяю правила, по которым ты будешь жить. Захочу – сгною, захочу – продам (мысль, к стати, интересная). Я буду решать, что с тобой будет.
Она, конечно, начала биться в истерике – но грубая физическая сила, в таких условиях, это лучший доктор от глупостей. Но Миха вдруг стал на её сторону:
- Ты чего?! Мы возьмём её с собой и выведем, нельзя же бросать… Он не договорил, потому что снова получил оплеуху.
- Я не пластический херург, что бы тебе помогать – повернулся я к ней – а как товар, ты на любителя. Потому сидите оба молча, одно неловкое движение, и одну я прикопаю, а второго разотру с пылью на «косяк»… Вопросы?
Оба смотрели на меня возмущённо, кипение внутри каждого готово было «снести крышу», но оба молчали. Мне же не давала покоя глубоко сидящая мысль, что действительно бросать кого-то, даже такую…, здесь нельзя.
Закончить размышления мне не дали. Возмущённую тишину прервал звук подъезжающих машин. Я жёстким движением уложил всех в яму, но в отличие от своих «визави» я уже определил по звуку, что это был патруль.
Ничего особенно хорошего это не означало. Для патруля – мы всего лишь предмет охоты, причём в отличие от банд – мы лакомый кусочек: не сопротивляемся, нас никто не ищет, и за нас как за «благонадёжный» товар платят больше.
Моим «зашорханым» протеже я коротко но вполне доступно пояснил, что в их интересах лежать здесь тихо, пока всё не уляжется. Не знаю, дошло ли сразу то что я сказал, но, пока патруль проследовал к разгромленным машинам, мои лежали тихо.
Там, куда ехал патруль, уже никого не было. Банде, как правило, достаточно нескольких минут что бы растащить всё уносимое и представляющее хоть какую-то ценность. Машины, попавшие в засаду, горели. И так как это произошло на территории, которая считалась подконтрольной этому патрулю, то особо радостных эмоций у «миротворцев» это не вызывало.