Соломин приехал в ЦКБ уже поздно вечером. Первое, что бросилось ему в глаза — бронетранспортер, перегородивший ворота и нехотя отъехавший перед машиной премьера, с десяток солдат в полной амуниции на крыльце больницы. Навстречу премьеру выбежал сам Сазонтьев, без фуражки, в походном камуфляже.
— Как он? — спросил Соломин, пожимая руку Сибиряку.
— Два раза приходил в сознание, говорить не может, но, судя по глазам, понимает все.
Быстрым шагом они поднимались наверх, попадающиеся навстречу врачи и медсестры жались к стенам, настолько напряженными и сосредоточенными были лица недавних майоров.
— Кто за ним ухаживает?
— Я привез своих врачей, Сашка не отходит от кровати.
— Ты сам догадался или что знаешь?
— Ты про что? — удивился Сазонтьев.
— На, послушай вот это.
Соломин сунул в руки главковерха небольшой диктофон и прошел в палату. Нажав на кнопку, Сазонтьев услышал странно знакомый голоса:
"— …Знаешь, завтра хорошая погода ожидается.
— Неужели?
— Да, очень хорошая.
— Значит, завтра?
— Да.
— Проколов не будет?
— Все должно пройти на высшем уровне, не дрейфь.
— Ну смотри…"
После небольшой паузы снова зазвучали те же самые голоса, только интонации разговора изменились и стали раздраженно-нервными.
"— …Ты говорил, что все пройдет нормально, и это ты называешь нормально?
— Не горячись. Ну не повезло, бывает. Главное, что все чисто, там ничего, абсолютно.
— Точно?
— Господи! Ты как ревнивая вдова, муж умер, а она теперь подозревает соседок по кладбищу. Можешь спать спокойно.
— Так говорят на похоронах.
— Да типун тебе на язык!
— И тебе того же, той же монетой и вдвойне…"
Разговор прервался. Как раз из палаты вышел Соломин.
— Ну, все понял? — спросил он.
— Кто это?
— Демин и Елистов. Первый разговор вчера вечером, второй сегодня, два часа назад.
Они отошли к окну, закурили.
— Откуда эта запись у тебя? — спросил Сазонтьев.
— Радиоперехват, говорили по сотовому. Полчаса назад ко мне прорвался пацан из ФАПСИ, принес эту пленку. Засек их случайно, отслеживали совсем другие номера, а попали на собственное начальство. Он вспомнил про этот разговор после сообщения об аварии и снова настроился на ту же волну.
— Значит, с вертолетом это не просто так?
— Конечно нет. Только доказать что-то будет трудно, не зря Демин хвалился. Они это хорошо придумали, одним ударом всю верхушку, и у руля остаются вдвоем.
— Интересно, они это сейчас придумали или еще тогда, в июне прошлого года?
— Это не важно. Главное, что нам теперь делать?
— Где они?
— Демин уехал к себе в санаторий, знаешь этот санаторий бывшего НКВД в Архангельском?
— Нет.
— Там у него неофициальная резиденция, его убежище. Охраняет санаторий целая рота.
— Без драки не обойдется, — подвел итог Сазонтьев.
— Скорее всего.
— А Елистов?
— Тот у себя в московской конторе.
— Это еще хуже.
— Да. Стрельба в центре города нам ни к чему.
— Но брать придется обоих. В город я отправлю Баранникова, он справится, а Деминым займусь сам. Возвращайся в город, после моего звонка подними по тревоге наиболее надежные части. А до этого никаких переговоров по телефонам, даже сотовым.
Соломин знал, что Сибиряк очень не любил главного эфэсбешника страны. Сазонтьев никак не мог простить Демину, что пятнадцатого июня тот фактически использовал заговор майоров в своих целях. Сашка подозревал, что у эфэсбешника был вариант, при котором всех их должны были после расстрела президента убрать. После чего в стране ввели бы чрезвычайное положение и к власти пришел бы сам Демин.