— Что, знакомый? — спросил Бобосадыков с едва уловимой ехидцей в голосе.
— Его в Кашкарчах не знал тот, кто здесь не бывал, — ответил Суриков. — Это Нормат Планакеш.
Бобосадыков ничем не выдал разочарования.
— У вас односторонние сведения, — сказал он. — В преступной среде этого типа еще называли Бий — Тарантул. И он оправдывал свое имя.
— Разрешите? — спросил Суриков и подвинул к себе папку. Раскрыл и нашел заключение медицинской экспертизы. «Убит ударом ножа… На спине следы множества ушибов и ссадины неизвестного происхождения…» Значит, падение на ящики не обошлось Тарантулу даром. Не эта ли неудача стала в конце концов причиной его конца?
— Расплывчато, — сказал Суриков. — Неужели эксперт не мог предположить, возникли эти ушибы от побоев или от иной причины…
— Мы не имеем таких специалистов, как вы в Москве, — недовольно бросил Бобосадыков и стал собирать бумаги. — Врач молодой, неопытный. Может, этот сукин сын упал с крыши, может такое быть? У следователя есть вывод, и пусть предполагает.
— Я могу идти? — спросил Суриков официально.
— Если у вас нет ко мне просьб, пожалуйста.
Вафадаров ждал в коридоре. Они вместе вышли на улицу.
— Давай так договоримся, Садек, — предложил Суриков. — Ты сейчас сходи на вокзал. Оформишь мне билет до Ташкента. Потом возвращайся домой. Я прямо отсюда в штаб погранотряда. Долго там не задержусь. Как освобожусь, зайду к вам.
— Что ты задумал, Суриков? — спросил Садек. Он чуствовал себя неловко. — Догадываюсь, ты задумал хитрость, но не понимаю. Это плохо для дела. Знаешь пословицу: глухой смеется невпопад. Для нашего дела любое мое слово невпопад — плохо.
— Твое удивление у Бобосадыкова было в самый раз. Он внимательно следил за твоей реакцией. Я видел. Обо всем остальном только у тебя дома.
Через полчаса Суриков был в штабе погранотряда. Дежурный, неопределенного возраста капитан в выцветшей форме, с линялым бледно-зеленым околышем фуражки, тщательно разглядел документы и провел к командиру отряда.
— Как его величать? — поинтересовался Суриков.
— Подполковник Мацепуро, — доложил дежурный с подчеркнутой холодностью.
— Савелий Ефимович? — спросил Суриков удивленно. — Это не он раньше служил начальником заставы Сарболанд?
— Савелий Ефимович — это точно, — сказал дежурный, — а до отряда он служил в штабе округа. Инспектором.
Суриков улыбнулся. О командире отряда, оказывается, он знал больше, чем его нынешние подчиненные.
Перешагнув порог кабинета, Суриков вздохнул широко и свободно. Кондиционер, напряженно гудя, вырабатывал живительную прохладу. За столом, проглядывая какие-то бумаги, сидел подполковник в рубахе с короткими рукавами, с распахнутым воротом. На фоне окна его рыжие, подстриженные ежиком волосы светились, как нимб над головой христианского святого. Сомнений не оставалось — под началом этого офицера Суриков отстоял годы срочной службы на высокогорной заставе Сарболанд.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — произнес Суриков, лихим движением отдав честь. — Вы теперь такой большой начальник, что скорее всего меня не узнаете.
— Откуда? — спросил Мацепуро строго и вгляделся в посетителя пристально, чуть прищуриваясь.
— Сарболанд, — как пароль, произнес Суриков.
— Постой, постой, — сказал подполковник, не давая ему назваться. — Сейчас вспомню. Сейчас, — он улыбнулся и качнул головой, помогая себе думать. — Так, так… Все, вспомнил, Суриков. Если не ошибаюсь… Андрей. Верно?
— Точно, товарищ подполковник, — обрадованно воскликнул гость. — Ну и память!
— Не жалуюсь, — довольный собой, согласился подполковник. — Хотя скажу, нелегко вспомнить. Знаешь, сколько вас, молодых, через заставу прошло? Ого-го!
— Представляю. И все же узнали.
— Ты где сейчас, Суриков? Какими судьбами в наши края?
Суриков вытащил удостоверение и положил его на стол.
Мацепуро подвинул книжку к себе, внимательно прочитал текст, поглядел на фото, бросил взгляд на гостя, сверяясь. Потом закрыл корочки и оттолкнул по столу удостоверение владельцу.
— С тобой все ясно. Сыщик — это хорошо. Что зашел — спасибо. Не забыл, значит, заставу. А там после меня уже три Начальника сменилось. Растут ребята. Да и ты уже капитан. Молодец!
— Мне нужна помощь, Савелий Ефимович, — сказал Суриков и смущенно улыбнулся. — К кому еще, кроме вас, здесь идти?