— Я понял. Для Создания такой комбинации у меня все готово.
— Какой фигурой ты намерен объявить шах?
— Пойду с ферзя.
— И такой есть?
— Да.
— Русский?
— Да.
— Кто давал рекомендации?
— Ребята из «Моссада» делали ему заказ на двух арабов. — И?
— Все было сработано чисто. В Париже. Главное — никаких следов специалиста полиции не удалось обнаружить.
— Хорошо, начинай. Но учти, ответственность на тебе.
— Она на мне все время, Леопольд Яковлевич. Будьте спокойны.
Шапиро встретился с Ферзем, обговорив заранее место и время рандеву по телефону. Ферзь согласился на встречу лишь после того, как ему был назван пароль, действовавший в отношениях с клиентами по последнему «парижскому» делу.
Шапиро, сказав водителю, куда подъехать, отправился в путь на метро. Доехав до станции «Улица 1905 года», поднялся по эскалатору и вышел на площадь к тесным рядам ларьков. В руке он держал дамский цветастый зонтик.
Светило солнце. Площадь переполняла толпа торгующих, покупающих и просто праздно толкущихся здесь людей. Кого тут было больше — приезжих или москвичей, определить на глаз не смог бы даже опытный социолог.
Обойдя скульптурную группу борцов революции, сделанную во всем блеске казенной бездарности, Шапиро остановился у постамента. К нему тут же подошел мужчина в строгом костюме, с ярким галстуком и дорогой золотой заколкой на нем. На вид ему было лет пятьдесят — пятьдесят пять. Круглое, чисто выбритое лицо не несло на себе никаких запоминающихся черт. Такое могло в одинаковой мере принадлежать и Ваньк^, не осилившему начальной школы, и профессору, возглавляющему режимный оборонный институт.
Посмотрев на Шапиро проницательными глазами, подошедший спросил:
— Это вы мне звонили?
— Вы часовщик?
— Да.
— Мне нужен мастер, способный отремонтировать старый «Мозер».
— Надо посмотреть. Может быть, и смогу. Моя машина рядом. Поехали?
— Моя тоже. Может, лучше на ней?
— Вам необходимо, чтобы кто-то знал, где вы ремонтируете золотые коллекционные часы? Пожалуйста.
— Вы правы.
Разговор в машине начался со взаимной проверки.
— Вы, помнится, — произнес часовщик, — сказали мне, что знаете господина Бергмана.
— Моше Бергмана, — поправил его Шапиро. — Мы отдыхали вместе на Лазурном берегу.
— О! И он посоветовал вам обратиться ко мне?
— Да. Моше сказал: это ювелирный мастер. Мне именно такой и нужен.
— Меня зовут Василий Васильевич, — только теперь представился часовщик. — Фамилия Штанько. Полковник Штанько, к вашим услугам.
— Очень приятно. Я Алексей Михайлович Ремезов. Вас устроит?
Основная часть беседы проходила в квартире, которую снимал Штанько. Они устроились рядом с большим письменным столом, заваленным книгами и газетами.
— Вы, насколько я понимаю, — начал Штанько, — хотите сделать заказ?
— Да, такое желание есть.
— В таком случае я буду называть вас «генерал». Каждый, кто делает заказы полковнику Штанько — г- генерал. Это вас не обидит? Мне так проще.
Шапиро пожал плечами, показывая, что ему все равно.
— Вы знаете, что в часовом деле я занимаюсь только тем, что требует радикальной технологии?
— Да, именно поэтому мы обращаемся к вам.
— «Мы» — это означает, что за вами кто-то стоит?
— Мои работодатели.
— Хорошо, о них мы поговорим позже. Теперь назовите мне…
— Значит, вы беретесь?
— Дорогой генерал, я готов выполнить любую по сложности работу. Важно договориться о цене.
— Надо убрать президента.
— Компаний? Банка? Фирмы?
— Страны, — сказал Шапиро.
На лице Штанько не проявилось ни удивления, ни испуга.
— Вы знаете, во что это обойдется, генерал?
— Представляю.
— И вы готовы платить?
— Готов.
— Я вас уважаю, генерал. Вы нужный человек на нужном месте. Такой заказ делает вам честь. Уточним детали, — Штанько потер руки, как это делают люди, согревающие прихваченные морозом пальцы. — Я вижу три возможных метода. У каждого свои достоинства и недостатки. Выбрать вариант — право заказчика.
— Слушаю, — Шапиро устало прикрыл глаза. На лице его при этом не дрогнула ни одна жилка.
— Первое — террористический акт. Выстрел снайпера или добровольца-смертника. Представьте, большой митинг, толпа и… Нужно только ваше согласие. Преимущество — акт будет совершен на глазах огромной толпы.
— Какая разница между снайпером и добровольцем-смертником?
— Снайпер — это специалист из моего резерва. Добровольца, если потребуется, мы подберем в другом месте, а смертником его сделает мой человек.
— Ясно. Давайте дальше.
— Второй вариант — автокатастрофа. Есть разные способы ее организации. Мы в состоянии опрокинуть машину через крышу, с нужным числом оборотов. Можем поставить ее на дыбы, перевернуть через капот. У автокатастрофы свои преимущества…
— Не надо оценок, полковник. Продолжайте. Мы все оценим сами.
— Третий вариант — внезапная смерть. Можно даже выбрать место — в постели любовницы, за дружеским столом в беседе с приятелями. Вы знаете, президент не чужд забавам…
— Все?
— Разве этого мало?
— Вы забыли о взрыве. Ваш клиент должен уйти в иной мир под грохот в дымном пламени. Так, чтобы его преемник мог сразу потребовать введения жесткого порядка в стране.
— Отлично, будет взрыв и дымное пламя, — голос Штань-ко звучал совершенно спокойно. — И это обойдется вам в одиннадцать миллионов долларов.
— Вы в своем уме?! — воскликнул Шапиро, пораженный аппетитом полковника. — И почему именно одиннадцать?
— Дорогой генерал, речь все-таки идет о президенте. Я получаю деньги — вы страну. Разве не так? Что касается цифры одиннадцать, уверен — она не испугает ваших работодателей. Да, и еще одно. Когда для вашего человека настанет время требовать жесткого порядка для страны, моя фамилия не должна фигурировать ни в каких списках. Я ведь прекрасно знаю, что у вас возникнет мысль о том, как за меня решить мою судьбу.
Штанько произнес последнюю фразу тихим, вкрадчивым голосом, каким обычно врачи сообщают родственникам тяжело больных о близости печального исхода.
— Не понимаю вас, — сказал Шапиро отчужденно и нервно забарабанил пальцами по деревянному подлокотнику кресла.
— Давайте, генерал, не испытывать друг друга на здравый смысл. Если вас мало заботит моя дальнейшая судьба, я разочаруюсь в вас, как в партнере. Но коли она вас волнует, спешу предупредить: оставьте опасные мысли. Я достаточно искушен в подобных делах, чтобы позволить обыграть себя каким-то образом. Учтите, ваша личная безопасность, честь, репутация — все теперь тесно связано с моей жизнью.
— Это похоже на шантаж, — сказал Шапиро недовольно. — Или я ошибаюсь?
Он оставлял полковнику шанс для почетного отступления. Но тот его не принял.
— Ошибаетесь, — сказал он. — Шантаж — это желание заработать за счет угрозы разоблачения. Мой заработок в полной мере будет зависеть от сохранения нашего договора в тайне. В данном случае я просто предостерегаю вас, генерал, от неверных решений. Надеюсь, с этим предупреждением вы познакомите и своих работодателей.
— В отношении вас никто ничего че замышляет, — сказал Шапиро после некоторого раздумья. — Все ваши опасения беспочвенны. Впрочем, если у кого-то такие замыслы против вас возникнут, что я смогу сделать?
Штанько улыбнулся, тряхнул седой головой. Добрая лучистая улыбка осветила его круглое лицо.
— Мой генерал! — воскликнул он с юным энтузиазмом. — Даже странно слышать от вас такое! Вы должны, более того, вы сделаете все, чтобы ни у кого такой мысли не возникало. Меня нельзя убрать, не задев вас и ваших работодателей. Система возмездия сработает автоматически, будьте уверены. И она вне ваших возможностей предотвратить ответ. В один миг миру станет известно все. Даже этот наш разговор…
Штанько протянул руку в сторону. Шапиро проследил за направлением этого движения и увидел, что полковник снял газету, прикрывавшую снятую с телефонного аппарата трубку. Она лежала на толстой книге телефонного справочника «Вся Москва», развернутая микрофоном к беседующим. Шапиро сделал движение рукой, но полковник опередил его и положил трубку на аппарат. Теперь он уже не улыбался.