— Нас?
— Нас, доченька. Ты же все видела, все понимала. Но молчала.
— Я была ребенком.
— И что? Потом ты выросла и продолжала молчать. Отмазаться не получится. Все наши друзья теперь активно сдают отца, чтобы очистить себя. Нам конец. В тюрьму я не хочу.
— Поэтому ты бежишь. С кем?
— Ты его не знаешь, — помешкав, ответила она. — Послушай. Я не могу дать тебе то, чего во мне нет и никогда не было. Я тебя родила, дальше ты сама.
— Угу, — все, что я смогла выдавить из себя.
— Все, удачи, я побежала.
На прощание погладив меня по голове, она с чемоданом скрылась в дверях. Машина уехала. Я закрыла голову руками и закричала, что есть сил. Нервы лопнули. Надо очиститься, очиститься. Столько грязи, как я могла жить в этом. Фальшивая жизнь, фальшивая семья, фальшивая любовь.
Суд
— Гражданка Авдеева, вы подтверждаете показания свидетеля?
— Да.
Отец состроил недовольную гримасу. Вид у него был болезненный. Он сидел за решеткой в зале суда. Против него возбудили уголовное дело. Заседания длятся уже третью неделю. Полковника судят по самым страшным и позорным статьям. Даже «свои» люди не могут ему помочь. Слишком много свидетелей, улик. Он потерял власть, его перестали бояться и пошли против него. На горизонте возникла новая фигура. Человек, готовый занять место отца. И все будет по-прежнему. Взятки, шантаж, насилие, страх. Так меняется власть. Суть одна, люди разные.
— Что вам известно о делах вашего отца?
— Что конкретно вы хотите знать?
— Причастны ли вы к его преступной деятельности?
— Нет.
— Вы отрицаете свое участие в преступных делах отца?
— Отрицаю.
— Вы знали, чем занимается ваш отец?
— Что конкретно вы хотите знать?
Эта прокурорша меня доконает.
— Вы знали, что ваш отец является лидером опг?
— Да.
— И вы ничего не сделали?
— А что я должна была по вашему сделать?
— Сообщить в прокуратуру.
— Вы понимаете что говорите? Посмотрите еще раз какие фамилии фигурируют в деле.
— Вы молчали, потому что боялись или потому что он ваш отец?
— Спрашивайте по существу. Это не имеет отношения к делу.
— Как раз таки имеет. Ваша мать Елизавета Андреевна Авдеева покинула страну. Она объявлена в розыск. Ей предъявляют обвинение в соучастии в преступлении. Вы находитесь под подозрением. Авдеев давил на вас, запугивал? Применял к вам насилие?
— Не было насилия.
— Остальное?
Прицепилась зараза. И так паршиво. Не хочу ничего говорить. Полный зал. Все смотрят. Пашка сидит в дальнем ряду. Прости меня Паша.
— Он говорил, что прикроет меня, а я должна прикрывать его.
— Прикроет от чего? Что он имел в виду?
— Я убила человека.
В зале зашумели. Люди начали шептаться.
— Тишина, — строго сказал судья.
— Вы делаете признание? — продолжила добивать меня прокурорша.
— Да.
Пашка обтер рукой лицо.
— Когда это было? Когда и кого вы убили?
— Я убила своего отца. Когда мне было десять. Авдеев мне не отец.
В зале кто-то охнул.
— Расскажите подробнее. Как это произошло?
Я пересказала свою историю, не отрывая глаз от Пашки. Он не выглядел удивленным. Похоже, он все давно знает. Мне от этого еще хуже. Он был всегда так внимателен и добр ко мне. Что теперь будет с нами?
— И вы никогда не пытались узнать больше о настоящем отце, родственниках?
— Нет.
— Почему?
— Боялась.
— Боялись чего?
— Что вам от меня надо. Какое отношение это имеет к делу?
— Вы отказываетесь давать показания?
— Я и так даю вам ваши показания! Зачем вы мне в душу лезете? Это личное! Хотите посадить Авдеева — сажайте! Доказательств предостаточно! И Лубовича посадите! И Агинских! Отстаньте от меня! — не выдержала я.
— Если вы откажетесь давать показания, нам придется вас арестовать.
— Это какой-то кошмар.
— Вы когда-нибудь умышленно прикрывали своего отца, то есть Авдеева?
— Да.
— Вы делали это по своей воле или он давил на вас?
— Я просто хотела уехать отсюда. Авдеев обещал купить мне квартиру в Лондоне. Еще год-два и я могла бы навсегда уехать. Я молчала по своей воле. Он не давил.
— Значит пока Авдеев закапывал в карьере очередную жертву, вы мечтали о квартире в Лондоне?
— Да.
— Личная выгода для вас важнее человеческой жизни?
— Да пошла ты, сука, — неожиданно вырвалось у меня. — Стоишь тут, задаешь мне вопросы личного характера, делаешь какие-то идиотские выводы. Я не хочу в этом участвовать.
Прокурорша покраснела, а я пошла к выходу.