— Занесите это в протокол, — гаркнула она.
— Да, пожалуйста, будьте добры. Занесите, — ехидничала я на ходу.
— Соблюдайте порядок в зале суда, — вмешался судья.
— Слышала, прокурорша, порядок соблюдай! И не суй свой кривой нос в чужую жизнь! — меня понесло.
— Я еще не закончила, — гаркнула она.
— Да мне похер. Я все сказала.
— Ее нужно взять под арест.
— А тебя нужно хорошенько оттрахать!
В зале поднялся шум. Люди зашептались, кто-то смеялся, видимо оценили мой искрометный юмор. У дверей меня остановили парни в форме.
— Нельзя.
— Что значит нельзя? Я закончила. Не имеете права меня задерживать.
— Гражданка Авдеева, вернитесь на место.
Я психанула и пнула парню между ног, он согнулся, я дернула ручку двери на себя. Не успела выскочить, за меня схватился другой. Я замахнулась, но ударить не успела, получила раньше.
— Зачем? Авдеев тебя больше не отмажет.
— Отстань, Пашка. Без тебя тошно.
Мы сидели на ступенях у здания суда. Я запрокинула голову и приложила к носу мешок со льдом. Мне прилетело за нападения на сотрудника ведомственной охраны. Скрутили меня прямо в зале заседания, а я дура сопротивлялась.
— Это должно было случиться однажды.
— Ты про мой разбитый нос? — я попыталась пошутить.
Пашка натянуто улыбнулся.
— Рад, что Авдеева посадят?
— Да. Я за справедливость.
— А меня посадят?
— Не думаю. Десятилетняя девочка. Похищенная, испуганная. Ничего не будет.
— А за прокуроршу и амбалов в форме? — я снова пыталась хохмить.
— Тут тебе придется ответить. На административку можно будет вырулить. Но ты больше так не делай. Начинай жить по-новому, по-нормальному, как все люди живут.
— Как Лубович и Агинский?
— Этих уродов я за людей не считаю.
— Почему их не посадят?
— Агинский отделался штрафом. У Лубовича все чисто. Нет прямых доказательств, все только на словах.
— Хитрый лис.
Возникла пауза. Она висела между нами, отделяла друг от друга. Страшно было заговорить, коснуться болезненной темы. Но молчать больше нельзя. В моем окружении остался один надежный человек. Остался? Можно подумать раньше у меня такие были. Надо это ценить. Тем более мы родственники. Хотелось бы быть ближе, если он меня примет.
— Ты же давно все знал?
Он кивнул, разглядывая дома.
— Почему не поговорил со мной?
— Ты была не готова. Всему свое время.
— Ты злишься на меня?
— Было дело. Когда мелкий был, злился. С возрастом стал больше понимать. Мне было тяжело, но тебе было еще тяжелее. Все время прятаться от самой себя, изображать кого-то. Бояться. Я видел, как тебя штормило.
— Это просто характер такой, — отшутилась я.
— Это боль, которая внутри. Закрылась в себе, крепость вокруг выстроила и думаешь, что все хорошо. Но оно сидит в тебе и разрушает. Рана все больше. С этим непросто жить. Нужно набраться смелости и посмотреть туда. Принять. Да, случаются в жизни неудачи.
— Неудачи…
— Ты не виновата. Ты не знала, не понимала. Наш отец был отличным человеком. Работал в полиции. Похоронил жену, потом встретил твою маму. Думал, все серьезно, а она только развлекалась с ним. Он знал, что она с Авдеевым и пытался образумить ее. Но ее интересовали только деньги и связи. Она родила тебя, оказалось что не от Авдеева. Ественно Авдеев обо всем знал. Не знаю почему он не разобрался с ними, почему принял тебя как свою.
— Чтобы было за что дергать. Мама прикрывала его. На все закрывала глаза.
— Когда тебя похитили, Авдеев не торопился с поисками. Твоя мама обратилась к моему отцу и он с группой начал прочесывать город, чуть не каждый каждый дом. В итоге он нашел тебя. Он любил тебя и всегда помнил о тебе. Что случилось — то случилось. Не вини себя, это недоразумение. Он бы не хотел, чтобы ты портила себе жизнь из-за этого. Мы с тобой одной крови, сестричка. Пусть отца нет, я теперь за него. Будем вместе справляться со всем. Если ты примешь меня.
— Я? Приму тебя? Пашка. Я даже не мечтала о таком. Думала ты меня никогда не простишь…
Я не выдержала и разрыдалась. Диким нечеловеческим плачем.
— Не держи в себе, — Пашка приобнял меня за плечи.
Чертова жизнь. Кем я была? Зачем я была? Реальность тяжело била по голове. Мир жил своей размеренной жизнью и теперь я часть этого всего. Меня приняли. Сердце забилось быстрее, уже не от страха, а от внезапного прилива надежды. Я почувствовала, как с плеч свалился невидимый груз, дыхание стало глубже и свободнее.
На следующих заседаниях я рассказала все, что знала. Про ночные разборки во дворе нашего дома, про черные пакеты в багажниках охранников Авдеева, про обрывки разговоров, которые слышала из кабинета. Я назвала фамилии тех, кто сотрудничал с Авдеевым и вывалила всю грязь про семьи Агинских и бывшего прокурора Лубовича. Разбирательство было громким, о деле писали в газетах, показывали в новостях. Я отделалась штрафом. Еще меня хотели арестовать на 15 суток, но Пашка сумел договорится с прокуроршей, которую я обидела и дело замяли. Я лично попросила у нее прощение. Прогресс. Пашка был доволен мной.