Он очнулся в комнате среди извивающихся кусков человеческого мяса, подвешенных на гигантские крючья. Сам Серёжа тоже висел, но не сразу сообразил каким образом и на чём. Головой двигать было неловко, что-то мешало поворачивать её свободно. А ароматы железа, ярко источаемые плотью несчастных, мешали сосредоточиться из-за подступившей к горлу тошноты. Однако парню удалось скосить глаза вниз и разглядеть струйки запёкшейся крови на своей правой руке. Это были даже не струйки. А целый бурный поток горной реки. Кровь также залила брючину штанов, она пропиталась насквозь, с неё даже стекло вниз несколько капель и засохло ржавыми пятнами на полу.
Серёжа бегло окинул взглядом левую сторону своего тела. Здесь крови было значительно меньше, основной поток пришёлся на другой бок. Но как же сильно нужно было треснуть его по голове, чтобы он потерял столько жизненно важной жидкости? И почему он совсем не чувствует боли?
‒ Потому что тебе вкололи анестетик. Мощный анестетик, ‒ услышал он голос Спиридоныча где-то за своей спиной и вновь удивился, что тот будто прочитал его мысли. Странно, раньше он никогда не замечал подобных способностей за своим начальником, хотя отработал на него ни один год.
Спиридоныч подошёл, спокойно расталкивая сочащиеся кровью куски человеческой плоти, отчего они стали трепыхаться ещё сильнее, и встал в метре перед Серёжей. За ним расположился Володька и другой громила, имени которого парень не знал. Он попытался что-то сказать, но получилось лишь невнятное мычание, от которого тело задёргалось. «Как рыба на суше! Уже полудохлая рыба на суше», ‒ пронеслось в его голове.
‒ Нет, они не охранять меня пришли, ‒ улыбаясь, отозвался Спиридоныч, ‒ а чтобы снять тебя с крючка, когда я скажу.
«Что? С крючка?» ‒ лихорадочно пронеслось в голове Серёжи. Сердце бешено заколотилось в груди, готовое вот-вот выскочить наружу и убежать из этого страшного и непонятного места. Серёжа стал ещё сильнее дёргаться, чем насмешил наблюдателей. Он пытался кричать, но получалось лишь сдавленное мычание. «Суки, лишили меня языка! Я не могу говорить! ‒ с яростью промчалась молния-мысль в его голове, ‒ но… Но может тогда они меня отпустят? Я ведь не смогу ничего никому рассказать. А немота ‒ это мелочи, по сравнению с тем, что они сделали с другими людьми»! Но шоковое состояние заглушило понимание того, что в современном мире говорить вовсе и не обязательно. Уже мало кто пользуется языком для передачи информации, все просто клацают по кнопкам своих телефонов.
‒ Ах, Серёжа, Серёжа! Кто бы мог подумать, что ты такой мямля. Мы столько лет работали вместе, ты всё исполнял чётко, слаженно, хладнокровно. Я и подумать не мог, что тебя не получится приобщить к нашему тесному кругу интересов. И что теперь прикажешь делать? Выход только один. И мне жаль. Искренне жаль. Снимайте!
Амбалы двинулись к Серёже, протягивая руки, и теперь парень наконец осознал, что он подвешен на крюк. Нет, он и раньше смутно догадывался об этом, но не мог поверить, что люди способны на такую жестокость. Крюк врезался в его плоть под правой лопаткой и под углом упирался в затылок. Что за анестетик ему вкололи, раз он не чувствовал всей полноты чудовищной боли? И значит ли это, что в них ещё осталось капля человеколюбия, если они попытались облегчить его страдания?
Серёжа повис на руках громил как мокрое полотенце. Тело совсем не подчинялось ему. «Наверное, повредили мне какой-то нерв, суки!» ‒ горестно подумал он, и слёзы полились из глаз.
‒ Не плачь! Мы встретимся снова! ‒ улыбаясь, сказал Спиридоныч и пошёл к выходу, в то время как Серёжу потащили в противоположную сторону. В мрачную комнатушку, похожую на ту, в которой он был в самое первое присутствие на этом шабаше. В его душе снова разлились лучики надежды. Но сияли они совсем недолго.
Володька грубо кинул Серёжу в кресло, обитое багряным бархатом и ушёл. На какое-то непродолжительное время парень остался один, неловко сидя. Он совсем не чувствовал своего тела и с ужасом осознавал, что с его позвоночником случилось что-то неладное. А наклон пола явно давал понять, что шею ему если не сломали, то уж точно заклинили под странным углом. Наконец, появился официант с подносом в руке. Серёжа окончательно убедился, что опасаться нечего. Это просто было показательное выступление, чтобы он больше не выпендривался. Так сказать, мама-кошка приучала нерадивого котёнка ходить в лоток. Сейчас ему дадут виски, как в прошлый раз, и выпустят в зал к людоедам. Но когда официант поставил поднос на стол, парень разглядел на нём только одинокий шприц с какой-то жёлтой жидкостью внутри, а вовсе не стакан с алкоголем, на который так надеялся. Но и после этого он не потерял оптимизма, здравым который назвать нельзя. Наверное, это очередная порция обезболивающего, ну, или другое лекарство, которое быстро приведёт Серёжу в чувства.