-Мам, прости, не стоило говорить…
-Не стоило? – дрожащим голосом повторила женщина. –Не стоило молчать, вот чего действительно не стоило делать. Зная нашего Джефферсона и его рассудительность… ох, а что, если он прав, Лари? Дорогой, как же ты с ним будешь общаться?
-Сейчас надо думать о другом. А прежде прочитать дневник отца… Я могу пойти в библиотеку?
-Конечно! Тебе и не следует спрашивать, это ведь твой дом, Лари.
Женщина выпила лекарство и всполоснула кружку.
-Отец оставил нам письмо, - вдруг сказал Лауренц, и мать повернулась к нему.
-Где вы его нашли?
-В дневнике… но это не совсем дневник, собственно говоря. Это тайник. Сначала мы нашли ключ, внутри был маленький конверт. Мы его вскрыли, но так и не решились прочитать…
-Почему?
Лари взглянул на мать и, тяжело вздохнув, ответил:
-Я боюсь узнать правду.
Розали взяла сына за руки.
-Дорогой, узнать правду не страшно, страшно её не узнать никогда.
Лари знал, что она права. Но иногда, очень страшно сделать решающий шаг вперед, когда назад уже не ступить: там обрыв.
Глава 17
Некоторые ошибки просто имеют больше последствий, чем другие.
Джоджо Мойес «До встречи с тобой».
Устроившись поудобнее в кресле, Лауренц снова принялся смотреть на дневник отца, лежащий перед ним на журнальном столике. Парень постукивал пальцами по деревянной рукоятке кресла, подперев другой рукой подбородок, однако, такая задумчивая поза не приносила ему никаких плодов.
Тяжело вздохнув, Лари все-таки взял в руки книгу и открыл ее на первой странице.
«Если бы я знал, чем всё это обернется в итоге, я бы… возможно, я бы поступил иначе, но какой смысл гадать, если ничего уже, по сути, изменить нельзя. Мне некому рассказать то, что творится на душе. Я слишком сильно люблю Рози, чтобы заранее заставить её страдать. Мой брат меня ненавидит всем сердцем (я все же надеюсь, что оно у него еще осталось, хотя уже давным-давно превратилось в камень). Откуда такая ненависть? Все предельно просто. Сначала детская ревность, потом юношеская зависть, а потом разбитое мною сердце. Да, он действительно считает, что я – источник всех его неудач. Ему вечно казалось, что родители любят его не так сильно, преподаватели придираются, ровесники издеваются, а я радуюсь его провалам...
Генри всегда сторонился людей. Особенно меня. Сколько себя помню, он никогда не стремился первым завести знакомство или дружбу. Так получилось и с Розали Мерлен, замечательной девушкой, которая училась в соседнем колледже и всегда делала зарисовки, сидя под деревом в обеденный перерыв. Однажды я подошел к ней, мы разговорились… В её глазах я увидел небо… Я понял, что она та самая, как только посмотрел в её глаза. Но суть не в этом. Мой рассказ довольно путанный, из меня никудышный писатель.
Когда мы учились в колледже на последнем курсе, в наших отношениях наступило перемирие и, однажды, по пути в колледж, Генри признался, что ему уже очень давно нравится одна девушка, но подойти к ней он стеснялся. Мы шли по тротуару, как вдруг Генри резко дернул меня за руку вниз. Мы сидели за большим кустарником сирени, как шпионы, и выглядывали сквозь листья. Там шла она. В разлетающейся на ветру юбке и с книгой в руках. «Вот она!» - прошептал тогда он и покраснел. Я впервые в жизни видел, как Генри краснеет от смущения. Я посмотрел ей в след и сказал, что-то типа того, что она симпатичная и довольно милая. И тут она обернулась. И меня кинуло в жар.
Да, мы влюбились в одну девушку. И да… она предпочла меня. Почему? Потому что это была любовь с первого взгляда, а может потому, что Генри она узнала только на нашей свадьбе. Он так и не подошел к ней познакомиться, но часто видел нас вместе. С того самого момента, Генри отвернулся от меня окончательно и бесповоротно. На свадьбе он сухо поздравил нас, слегка покраснев, и больше ни разу не вышел из-за стола за весь вечер. Он тогда много выпил, чуть было не попал в аварию, сев за руль. Я не знал, что делать. Я любил своего брата и мне хотелось провалиться сквозь землю…»
На этом моменте Лари захлопнул дневник и протер глаза. Умом не постижимо. Генри любил Розали. Он любил его мать! Он ведь так и не женился… И Лауренцу на мгновение стало даже жаль его. Как низко может пасть человек от злости, разъедающей его душу!