-Ну, почти что доброе.
-У вас всё нормально? – Розали прикрыла за собой дверь и села за столик рядом с сыновьями, но Джефферсон и Лауренц молчали, переглядываясь друг с другом. -Вы что, воды в рот набрали?
Пока Джефферсон собирался с мыслями о том, что же стоит рассказать матери, а что стоит утаить, Лауренц выдал ей всю прочитанную информацию на одном дыхании. Джеф молчал и изумленно смотрел на брата. Когда в последний раз он видел его таким… сложно было подобрать какое-то одно определение его поведению. Прошло не так уж много времени с того момента, когда они решили начать свое собственное расследование, но Лари было не узнать. Он определенно изменился. Но что на него так повлияло? Тайны отца? Почему он стал таким открытым, если еще несколько дней назад казался самым замкнутым и раздражительным человеком на свете? На его сознание абсолютно точно что-то повлияло. Или же кто-то…
Из раздумий Джефферсона вывел громкий оклик Питера, звавшего всех завтракать.
Глава 19
Услышав сквозь сон хлопок закрывающейся входной двери и звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, Оливия проснулась и резко приподнялась. Сон как рукой сняло. Откинув плед, девушка встала и выглянула в окно: мимо проехал синий автомобиль Зака. Оливия тут же кинулась к шкафу. Обнаружив спрятанный рюкзак с вещами, она облегченно вздохнула.
Боль в ноге уже не была такой резкой, она скорее превратилась в ноющую, что не стало бы помехой для пробежки до входной двери, но тут она снова услышала звук подъезжающего автомобиля. На сей раз это были две черные иномарки, совсем незнакомые Оливии, и девушку окутал страх. С минуту она стояла как вкопанная, совершенно не понимая, что делать, а потом, схватив рюкзак, ринулась в комнату Зака. Добежав до окна, она стала судорожно дергать ручку, но та не поддавалась: скользкие от пота ладони тряслись и казались абсолютно бесполезными в этот момент.
Послышался глухой стук в дверь, и Оливия, приложив остаток сил, всё же смогла открыть окно. Подоконник был невысоким: ловко подпрыгнув, девушка без труда залезла на него и свесила ноги в окно. Утренняя прохлада была приятна. Прикрыв глаза, девушка тяжело вздохнула и замерла, но резкий стук вернул её в реальность, и она спрыгнула вниз.
Трава была мокрой от росы, густой и высокой, но страх был сильнее. Сделав несколько шагов, Оливия снова услышала глухие, устрашающие удары, а затем последовал громкий стук выбитой входной двери, и она бросилась бежать.
***
За завтраком никто не разговаривал. Над кухонным столом повисло облако напряженной тишины. На Розали не было лица, она была бледна как мел и пила только кофе. Как вообще после всего услышанного можно было что-то есть? Кусок в горло не лезет, а горячий напиток хотя бы понемногу приводил женщину в чувства. Джефферсон съел лишь пару тостов и тоже о чем-то размышлял, отпивая по маленькому глотку горячего чая с молоком. Питер переживал из-за того, что у Розали появились секреты, но старался не подавать виду, и только Лауренц с аппетитом поедал омлет с сыром и ветчиной и намазывал джем уже на третий тост подряд.
-Что с тобой происходит, Лари? – вдруг полушепотом спросил брата Джефферсон. Чувство, что с ним что-то не так, не покидало его.
Лауренц повернулся к брату с набитым ртом и удивленно поднял одну бровь.
-Я имею ввиду, - чуть громче продолжил Джефферсон, заметив, что Питеру удалось разговорить жену, -ты ведешь себя как-то странно.
-В каком смысле?
-Ты… ты рассказал маме абсолютно всё! Ты бы не сделал этого раньше.
-Она имеет право знать.
-Но ты же видишь, что её всё это расстроило. Может не стоило…
-Стоило, - возразил Лари. -Я не хочу от нее ничего скрывать.
-Но еще пару дней назад ты бы ответил иначе.
-Джеф, - Лауренц отложил вилку в сторону и серьезно посмотрел на брата, -моя жизнь не несла особого смысла до встречи с ней. Она могла убить меня, Генри был бы счастлив, ведь я бы ничего не узнал, а ты то подавно. Но судьба распорядилась иначе. Не всякому так везет, как повезло нам с тобой, - увидев вопросительный взгляд Джефферсона, Лари добавил: -Не всем дается возможность узнать прошлое. Но нам с тобой это было необходимо. Смерть отца всю жизнь лежала у меня на сердце тяжким грузом. А представь, - еле слышно добавил он, - каково было маме? Она должна была знать правду.