-Грустно.
Лауренц удивленно приподнял одну бровь.
-Но ты же улыбаешься. Почему грустно?
-Потому что вот так, - она показала на телевизор, - бывает только в кино.
Парень придвинулся к девушке и заглянул в глаза.
-То есть ты не веришь в любовь?
-А ты? – тут же спросила Сара, и Лари, усмехнувшись, отвел взгляд в сторону.
-Я не могу верить в то, чего не знаю.
-А разве о любви надо знать?
-А разве нет?
Сара вздохнула и посмотрела на Лари с улыбкой:
-Её надо чувствовать.
Парень придвинулся к девушке еще ближе.
-А ты её когда-нибудь чувствовала?
-Да, - выдохнула Сара.
-Ты покраснела.
-Это потому, что ты очень близко сидишь, а мне жарко!
Резко встав с дивана, девушка подошла к окну и слегка отодвинула шторы.
-Сара? – позвал её Лари, но та не отозвалась, и он подошел к ней сзади. –В чем дело?
-Ни в чем.
-Ты всё еще обижаешься на меня?
-Нет.
-Я чувствую… что что-то не так, - прошептал Митчелл, и девушка обернулась с усмешкой на губах.
-Серьезно? Лауренц, ты только сейчас заметил, что что-то не так?
«Интересно, в чём еще я накосячил?» - промелькнуло в голове парня, и, когда он пальцами дотронулся до локтя Сары, девушка вздрогнула.
-В чём дело?
В широко распахнутых глазах девушки отчетливо читался страх, а всё её тело было натянуто как струна. Забыв, как дышать, Сара продолжала смотреть на Лари, почти не мигая. Все мысли, что теснились и жужжали в голове, словно пчелиный рой, куда-то испарились, и осталась только тишина, которую девушка должна была заполнить своим ответом. Это же так легко. Всего три слова.
-Тебе пора идти, - выдохнула Сара, и разочарование от сказанных слов осело тяжелым свинцом в душе. Не те слова она хотела сказать. Не те.
***
-Ты что, не голодная? – удивленно спросила Александрина, доедая третий кусок мясного пирога.
-Аппетита нет, - тихо ответила Оливия, вилкой гоняя по тарелке оставшиеся горошины.
Алекса удивленно пожала плечами. Весь день девушку одолевали странные чувства: и вроде бы в обществе Оливии ей было приятно, но так скучно, хоть волком вой. С одной стороны, её всё устраивало: ей нравилось рассказывать истории, а блондинка была отличным слушателем. Один минус: это всё, что она сегодня делала. И как бы Александрина не пыталась разговорить Оливию, все попытки заканчивались полным провалом. Разум подсказывал девушке, что такое поведение вполне объяснимо: когда случается что-то плохое, не хочется ни с кем разговаривать. Но ей то хотелось помочь! А как человеку помочь, если из него и слова не вытащишь?
Марта с мужем сидели рядом и тревожно переглядывались. Не только Алекса понимала, что у Оливии что-то случилось, но мучить девушку расспросами они не хотели, боясь сделать ещё хуже. Сейчас у той на душе было настолько же плохо, насколько хорошо было утром. В какой-то степени это было связано и с Александриной: находиться в чужой семье, когда нет своей, безумно тяжело. А еще она боялась открывать свою душу и показывать всё еще кровоточащие раны, хотя прекрасно знала, что эти люди её не обидят.
Возможно, нужно время, чтобы прийти в себя и начать новую жизнь. Нужно только потерпеть и всё встанет на свои места.
-Оливия, пойдем в сад? – предложила Алекса, и та не смогла ей отказать.
***
-Ты уверена, что хочешь, чтобы я ушел? – спросил Лауренц, больше у себя, чем у девушки. Ему почему-то очень хотелось остаться.
Сара прикрыла глаза.
-Да, уходи.
-Ты мне мстишь за сегодняшнее утро? – Митчелл закатил глаза.
-Пожалуйста.
Нервно сглотнув, парень кивнул и быстрым шагом направился в прихожую. Не сказав друг другу ни слова, они попрощались только взглядом.
Закрыв за Лауренцем дверь, Сара прислонилась к ней спиной и на мгновение закрыла лицо в ладонях. Невыносимо. Невыносимо видеть его каждый день и молчать, не предпринимая никаких попыток что-то изменить. Хотя нет, она вроде бы пыталась, но чего добилась? То, что он уже не такой нелюдимый как раньше – это факт, но своим странным поведением она только путает и себя, и его. Страх быть отвергнутой стал сильнее желания быть любимой. Увы.