Он поцеловал её руку и встал.
- Мне пора, Астория, - сказал он.
- Ты ведь к Панси? - спросила она, тоже поднимаясь. - Значит, нам пора.
- Она меня снова не пустит, и я опять буду сидеть ночь на крыльце, привалившись к двери, - улыбнулся он.
- Значит, я буду сидеть рядом с тобой, - сообщила она. - Так и будем втроём ночь коротать, но вместо мягкой постельки будет холодное крыльцо.
- Не забудь подушку на попу привязать, - посоветовал он.
Подушку решили сделать на месте из подручных материалов. После десятка минут пешей прогулки по засыпающему городу они остановились у двери дома Панси.
- Может, постучать? - спросила Астория, заметив, что он явно чего-то ждёт.
- Погоди, - попросил он.
И действительно, через пару минут он почувствовал, что Панси уже здесь.
- Панси? - позвал он.
- Поттер, - вздохнула она.
- Я тоже здесь, - сообщила Астория.
- Тори, - подтвердила Панси.
- Не пригласишь на чашку чая? - поинтересовался он.
- Тори - могу, - откликнулась она. - Не тебя.
- Я тебе кое-что принёс, - сказал он.
Панси ничего не ответила, поскольку он не задавал ей вопроса. Он с лёгкостью представил себе, как она сейчас бесстрастно смотрит сквозь дверь, сложив руки на животике.
- Мне хотелось бы тебе как-нибудь это передать, - сказал он. - Ты не могла бы приоткрыть дверь? Я обещаю, что не войду без твоего разрешения.
Дверь, конечно, не была заперта - по крайней мере, лязга замка он не услышал. Да и какой ей смысл запираться, если он в любой момент может воспользоваться заклинанием или даже аппарировать сразу в прихожую? Она всё-таки ему доверяет, если может вот так попросить оставаться снаружи и её не тревожить. Осторожно открыла, оставив щель, чтобы могла пройти рука. Он просунул туда припасённый ещё днём пакет, и дверь опять закрылась. Может, толкнуть и войти? Нет, тогда ключ от калитки он не получит никогда - так и будет вечно ходить вдоль стены, нащупывая заветный проход. Она недолго шуршала упаковкой, а потом затихла. Он достал свой телефон и набрал номер. За дверью запиликало.
- Да, - раздалось из трубки.
- Панси, - сказал он.
- Поттер, - откликнулась она. - Такой телефон?
- Да, это такой телефон, - подтвердил он. - Так нам будет удобнее разговаривать.
- Зачем? - спросила она.
- Я хочу, чтобы ты больше говорила, - пояснил он. - Если уж я не могу сидеть рядом с тобой, то хоть так.
Он сел прислонившись к двери, и Астория с готовностью устроилась у него на коленях.
- Что ты хочешь услышать? - спросила Панси.
- Всё, - ответил он. - Что угодно. Расскажи мне про себя. Какая ты была в детстве, во что играла...
- Зачем? - спросила она.
- Сделай мне приятное, Панси, - попросил он. - Пожалуйста.
- Как все, - недоумённо ответила она. - Песочница, горка, мяч...
- Панси, - напомнил он. - Длинные предложения.
- Как все дети, - повторила она. - Была в детстве я. Совсем маленькая играла в песочнице, каталась с горки, лазала по лестницам и гоняла мяч.
- А кубики? - поинтересовался он. - Ты играла в кубики?
- Нравились головоломки, - ответила она. - Мы с папой вечерами... собирали... Строили из кубиков... дворец. Дракон... игрушечный... его рушил. Каталась на папе, в прятки... играла...
- Расскажи мне про него, - попросил он. - Про отца, я имею в виду.
- Зачем? - не поняла она.
- У меня не было родителей, - напомнил он. - Расскажи мне, как это.
Хотя она-то могла об этом и не знать.
- Прости, - отозвалась она после долгой паузы. - Я не знала. Мне очень жаль, правда!
- Спасибо, - сказал он. - Расскажешь?
- Он был такой... - замялась она, подбирая слова. - Большой, просто огромный. Настоящий великан!
- Великан? - засомневался он.
- Великан! - подтвердила она. - Я поначалу ему лишь чуть выше колена была. Он хватал меня в свои огромные ручищи и высоко подбрасывал - до самого потолка. А я смеялась и просила ещё, и он бросал и бросал, а мама стояла рядом и смеялась вместе с нами. Мне казалось, что папа такой огромный, что может вот так подбросить весь мир.
Речь её вдруг стала плавной и насыщенной, и совершенно для себя незаметно она постепенно разговорилась. Он про себя посетовал, что в школе не хватило ему жизненной мудрости разглядеть в ней - да и в ком угодно ещё, пусть даже и в той же Лаванде - эту радостную девчонку с папой-великаном и смеющейся мамой. Всё заслонило собой дурацкое противостояние, которое не только разделило их на четыре лагеря, но и отняло настолько много времени и сил, что даже и к своим-то, к гриффиндорцам, он толком присмотреться так и не успел. Мир оказался расколот на три острова "мы", "они" и "те, что посередине". И всё. Никаких игр, никаких компромиссов - только битва. И лишь двое близнецов наплевали на ведущуюся с серьёзными лицами войну и забросали школу бомбами-вонючками.
- С годами папа стал становиться всё меньше, - продолжала она. - Сначала я стала ему по пояс, потом - по грудь, но всё равно, как он ни уменьшался в размерах, он мог взять меня, подбросить в воздух, и как бы больно или обидно мне ни было, я сразу начинала смеяться. Однажды он мне сказал - "Какая же ты у меня красавица выросла, дочка!" И тогда я поняла, что я и вправду уже выросла...
- Твоя мама, наверное, очень красивая, - предположил он.
- Красавица? - удивилась она. - Да, я так считаю, но почему ты так подумал?
- Мне кажется, что ты должна быть на неё похожа, - пожал он плечами.
- Скажешь тоже! - откликнулась она. - Зачем ты так сказал?
- Я думаю, что ты красивая, Панси, - выдохнул он и почувствовал внезапную слабость - словно только что прыгнул с двадцатиметровой скалы в воду, выжил, и теперь организм пытается отойти от адреналинового шока. - Ты мне нравишься.
Астория тихонько хихикнула, а Панси молчала. Он уже было подумал, что спугнул её, и этот так хорошо складывавшийся разговор сейчас закончится.
- Спасибо, - сказала она после долгой паузы в несколько минут. - Приятно.
- У тебя был... друг? - осторожно спросил он и снова похолодел. - Или тот, кто был тебе дорог? Ведь наверняка тебе нравились мальчики...
Зная, что снова ступает на зыбкую почву, он тем не менее не мог удержаться, чтобы не задать такой вопрос. Она ему уже призналась, что он был первым... не просто первым, а даже первым, кто её поцеловал... Но мысль, что её сердце может принадлежать кому-то, в кого она влюбилась десяток лет тому назад, и кого до сих пор не может забыть, отчего-то доставляла ему беспокойство. Это было очень похоже на ревность - было бы, если бы он её любил... Панси издала неопределённый звук - словно подавилась.