-こんにちは. あなたの母国語を聞くのはうれしいことです(Здравствуй. Приятно слышать свой родной язык) – Императрица перешла на русский – Я рада, что Род в руках способного человека, выучить мой язык весьма не просто.
Алексей удивленно смотрел на нас. Этот язык я уже выучил после передачи навыков и он не знал его. Английский, немецкий, французский, китайский да, а этот нет. И самому видимо выучить времени не было. Коротко поприветствовав Императрицу, он отошел в сторону, а вот я так легко уже не смог отделаться.
Мы снова перешли на ее язык и продолжили беседовать. Для ее статуса общаться с кем-то ниже Главы Рода было… недостойно? Нет, не то слово, Ей можно все что угодно, а вот собеседник будет чувствовать себя не в своей тарелке, так наверное правильней. А я как раз Глава Рода, да еще и девушка – самый желанный собеседник для нее. Для меня это тоже было счастьем – видя с кем я стою рядом, остальные не решались подойти. Мы с Лехой заявились последние и больше никто не подходил представляться Ее Величеству. А народа было много, ибо присутствовали не только главы, но и высшие чины, министры и советники. Все мои соратники тоже были здесь. Такие ва-ажные! Встретил я здесь и нынешнюю главу Тайной Канцелярии – Екатерину Золотову. Мою бывшую жену. Когда я увидел ее, мое сердце пропустило удар, а сам сбился с шага. Нет, ее я больше не любил, да и не мог, но грусть полностью завладела сердцем.
Императрица обратила внимание на кого я смотрю и грустно покачала головой.
– Бедная Катенька, такая трагедия! – тихо произнесла она.
– Почему бедная? – не понял я.
– Она рыдала над гробом своего мужа целые сутки. Винила себя за случившееся. Она считала, что виновата в том, что он исчез. Нашли его только тогда он оказался мертв. Грустная и печальная история.
"Значит мое тело привезли и с почестями похоронили. Ну хоть что-то". На душе кошки скребли. А когда они скребут – значит что-то там закапывают. Было мерзко, в первую очередь от себя самого. Бал катился к черту. Стало невыносимо смотреть на эти радостные лица и веселые улыбки. Ногти с силой вонзились в кожу, продавливая ее до крови. Но я ничего не чувствовал, ведь я перестал быть собой. Если мне грустно – я не напьюсь. Если бурлит кровь – не ввяжусь в драку. Если увижу симпатичную девчонку – не предложу ей погулять со мной. И я не смогу подойти к той, которую бросил, чтобы сказать искреннее “Прости, я такой дурак!”. В глазах стало влажно. Чтобы не растеклась тушь, я быстро-быстро заморгал, прогоняя слезы прочь.
– Ну не плачь! – Нанами приняла мои слезы за грусть от поведанной истории – ты сильная девочка. Смотри, она улыбается. Она приняла своей душой все все! Пусть наши женские сердца весьма ранимы, но они и могут простить очень многое.
– Золотые слова – полувсхлипнул я. Жаль, что сам я себя простить не смогу.
Пусть все идет к черту! Я схватил со столика бокал с шампанским и залпом выпил. И что, что мне двенадцать! Кто мне посмеет возразить?
Откуда мне было знать, что одного бокала Лизе будет за глаза и уши? Ничего больше из того вечера я не помнил…
Проснулся я в своей кровати. Ничего не болело, чувствовал себя хорошо. В комнате порядок, бальное платье аккуратно висит на плечиках. Но из памяти словно кусок вырвали. Глянул на телефон – десять пропущенных от "Темного Властелина". Эт кого я так записал? Димона чтоль?