Вскоре я тоже ушла.
23
Конечно, она ко мне прибежала, сгорая от любопытства, как я это устроила. Она сияла, счастье так и выпирало из нее! Но, завидуя ей, я гордилась собой. Так, наверное, чувствует себя хирург, отходя от операционного стола с сознанием исполненного долга. Инна обнимала и тискала меня, пока не обессилела.
— Верка, уродина! — кричала она, не стесняясь своих чувств. — Какая ты молодец! Ну, рассказывай, не томи! Чем ты его проняла?
Мы сели, громко дыша. Хаос стоял в комнате от ее кружения.
— Давай помолчим, — сказала я. — Немного придем в себя.
— Верка, я прямо невменяема. Я ждала всего, но только не этого. Думала, что он выпроводит меня, а новенькая останется с ним. Я настраивала себя показать ему коготки.
— Помолчи! — Я подняла вверх руку, и это был повелительный судейский жест, — Не о том ты говоришь. Да приподымись ты над обыденностью, на цыпочки встань хотя бы, посмотри поверх наших голов! Новенькая, коготки! Ты должна быть сейчас выше всего этого!
— Сейчас я просто баба, оглупевшая от счастья. Но посреди этого океана счастья одного я в толк не возьму: тебе-то что? Ну, поплакалась я однажды тебе в жилеточку, пожалела себя вслух. Что лично ты от этого получаешь?
— Много чего, — сказала я, чувствуя, как радость моя за нее тускнеет. — Мне хорошо оттого, что тебе хорошо. Если можешь это понять, пойми, я порадуюсь за тебя, нет — не обижусь. Наверное, не все, что мы делаем, мы делаем с намерением извлечь выгоду.
— Нет, ты не такая, как я! Я бы… я бы из-за тебя не стала расшибаться. Прости, конечно, но твоя жизнь — это твое дело. И я в ней ничего не забыла. Мое — это мое, и только оно меня беспокоит. Тут все ясно, и те, кого я знаю, все такие. Ты первая не такая. Вот я и жду объяснений.
— Не жди, их не будет.
— Да! Озадачиваешь ты меня! Не такая уж я дура, но бескорыстия не понимаю. Ты — мне, я — тебе. Так было и будет, ведь это всех устраивает. Ты же выкладываешься за спасибо. Ты и на работе такая. Ведь на твоем фоне мы просто лентяйки.
— Старайся не старайся, зарплата одна, легче не стараться, — сказала я, подстраиваясь под нее.
— Верка, ты человек! Теперь и я хочу что-нибудь для тебя сделать. Если бы у меня был брат, я бы уговорила его жениться на тебе. Но брата нет. Хочешь, я свяжу тебе платье? Я умею. И шерсть у меня есть австралийская, бежевая.
— Это можно, — согласилась я, только потому, что была уверена: не свяжет, времени не выкроит. Но и за доброе намерение спасибо!
— Не понимаю! — вдруг вернулась она к прежней теме. — Как он смог решиться?
— Знаешь, я удивлена не меньше тебя. Он и не думал делать тебе предложения. Он был удивлен, что ты несчастлива, и только. Ему вдруг захотелось обрадовать тебя.
— Не понимаю! — повторила она. — Убей меня, не понимаю!
— Чего ты ждешь от замужества? — спросила я.
— Прежде всего нормальной жизни. Спокойствия душевного. Определенности. Теперь я заживу, Верка!
— Вы заживете, — поправила я. — Вас двое. Не забывай про него, и тогда вы заживете.
— Умница ты. Только я дружков его шебутных отважу.
— Он этого не оценит. Не лишай его всего того, к чему он привык. Доказывай, днем и ночью, что любишь его такого, какой он есть.
— Предпочитаю доказывать это ночью, — засмеялась она, сладко потянулась и обняла меня. У нее были крепкие руки. — Значит, чтобы мне хорошо было, я о нем должна заботиться? Но ты-то откуда все это знаешь?
— Думала.
— Ты много думаешь. А я как чувствую, так и живу. Спасибо, Верка, Ну, я побежала.
— Попей со мной кофе.
— Не хочу. Хорошо, хорошо! А лимон у тебя есть?
— У меня Боря был. Скушал лимон.
— А что было потом? — Она внимательно на меня посмотрела.
— Он скушал лимон и ушел. Это все, что он себе позволил. Представляешь, скушать лимон и уйти? И считать себя после всего этого порядочным человеком?
Инна засмеялась. Затем сказала:
— Скучнее Бэ Бэ нет человека. Он ковыряка, книжник, мямля. Ты на Леньку ориентируйся. Он приличный парень. Выпытывал у меня, кто ты такая. Смекай!
Я кивнула. Я уже не злилась на Леонида. Парень как парень, и мне ли привередничать? Чайник закипел. Я смолола бразильские зерна и заварила кофе. Мы выпили по чашечке. Инна поблагодарила меня, но я чувствовала, как ей не терпелось отчалить. Я ее не удерживала. Впервые в жизни меня благодарили от души, и я была на седьмом небе.
24
Второго мая ко мне пришел Басов.