— Ты почему извинялась передо мной? — спросила она. — Ну, уколола, так и я в долгу не остаюсь. Ты одна у нас не как все!
— Я обидела и не могла оставить тебя с этой обидой.
— Да прекрати ты! Я не сердилась и позабыла про все давно. Ты лучше расскажи, — она выжидательно посмотрела на меня, прося-умоляя ничего не утаивать. — Когда ты таблетки проглотила, что с тобой стало?
— Со мной… Я провалилась в никуда.
— Вот-вот! Это твое «никуда» — что это такое?
— Ничего. В этом «никуда» снов не было. Потом голова и живот болели.
— Я не про сны твои спрашиваю. Болела… Еще бы! В туннеле ты была?
Она придвинулась и буквально рассверливала меня глазами, стараясь запомнить каждый нюанс моей реакции.
— В каком еще туннеле?
— Вот темная! Когда человек умирает, его душа отделяется от тела. И через длинный-предлинный туннель устремляется в иной мир. Ты разве не видела свое распластанное тело со стороны, глазами своей души?
— Кто тебе это навыдумывал?
— Значит, у тебя не дошло до отделения души от тела.
— И замечательно! Иначе как бы потом они снова соединились?
— Как, как! Это произошло бы без твоего участия. Бывает, у тяжело больного душа отделится, побудет немного рядом с телом, а потом снова вселяется в него, и человек выкарабкивается.
— Если душа видна в момент отделения от тела, у нее должна быть форма, цвет. Ты это наблюдала?
— Мне говорили, и очень подробно.
— Ты, случаем, не верующая?
— Нет, а что?
— Потусторонностью какой-то веет от твоих суждений.
— И пусть. Почему в жизни не должно быть места чудесному?
— Кто же тебя просветил по этой части?
— Экстрасенс один.
— Он, конечно, видит дальше и больше, чем ты.
— И чем ты. Ты можешь это не принимать, но зачем смеяться?
— Смеяться? В моем положении? Это все не то, Варя, о чем ты думаешь. Твоя честь замужней женщины в опасности. Не туннель, а обыкновенная двуспальная кровать — предмет видения твоего экстрасенса.
— Он слишком стар для этого.
— Он завлекает, — сказала я. — Но если ты считаешь, что он для этого слишком стар, то я не вправе оспаривать твое мнение. Ты как живешь? Замужеством довольна?
— Знаешь, довольна.
— Плохо, что до этого ты не была замужем за русским. Ты бы сравнила. Мне интересно знать, каково русской женщине быть замужем за узбеком, а сравнить ты не можешь.
— Язык я знаю. Шероховатости сглаживаю.
— Это трудно? Ты себя заставляешь?
— Это не просто. Но если ты хочешь, чтобы в твоем доме все было хорошо, пойдешь и на это.
— И сильно тебе приходится стараться, чтобы ему было с тобой не хуже, чем с узбекской ханум?
— Как когда. Но правда твоя: приходится стараться.
— Старайся, это себя оправдывает, — сказала я.
— Не умеешь без подвоха?
— Могу. Я без подвоха советую тебе и дальше стараться.
— Знаешь, чего я не люблю? Когда мне говорят, что я должна делать. Не люблю, но терплю.
— Раз терпишь, это хорошо.
Варвара обняла меня и улыбнулась. Она побыла еще, но недолго. И ответа на вопрос, что же привело ее в мою больничную палату, я не получила. Басов, Инна и Варвара приходили по одному, чтобы узнать от меня нечто, не предназначенное для чужого слуха. Борису Борисовичу важно было узнать, не легла ли на него тень. Инну занимал один вопрос: «Почему?» Но что пыталась выведать у меня Варвара? Есть ли туннели в иные миры? Сознание и плоть и кровь живого человеческого организма. Разве они делимы? Разве могут существовать врозь? И если есть туннели, по которым души умерших устремляются в иные пределы, почему в этих туннелях нет обратного движения? Души умерших могут перемещаться только в том направлении, в котором течет время? Но если душа нечто отдельное от тела, нечто самостоятельное, новый тип материи, то где тот светлый миг, когда она вселяется в тело, одухотворяя его? Кем он открыт и зафиксирован?
«Вера, не занимайся чепухой, — сказала я себе. — В природе нет ничего, что ускользнуло бы от всепроникающего ума исследователя. И, существуй душа реально, она давно бы стала объектом изучения, таким, как, например, сознание. Варвара поет с чужого голоса. Да, за этим она и явилась — за доводами. Открылся ли мне туннель — путепровод душ? Как я не догадалась, что для нее это важно?»
39
Меня выписали, посоветовав ладить с собой, беречь печень и полгода сидеть на диете. Чувствовала себя я вполне нормально. Медицина оказалась сильной в стандартных ситуациях. Главное, исчезло ощущение тоски, безнадежности. «Неотложка» освобождалась от меня. А Елена Яковлевна оставалась. Я бы хотела с ней видеться.