— Ты меня просто оглоушил. Первый раз вижу, чтобы так откровенно, никого не боясь, запускали руку в карман к государству, — сказал Костя. — И первый раз вижу, чтобы государство при этом вело себя так индифферентно, словно это не его, а чужого дядю средь бела дня шмонают. У нас в порту ящичек какой-нибудь случайно колупнешь, уже ЧП. А вы вон как себя повели. И наград, и денег нагребли — отойди-подвинься! Кто же вас уважать после этого будет?
— Никто, — согласился Николай Петрович. — Если один гребет к себе, а второй видит да помалкивает в надежде, что и ему перепадет лакомый кусманчик, — и ему перепадает, молчание всегда ценилось высоко, — то чем он, этот второй, лучше?
— Так ты видел все это? — Константин привстал, напружинившись.
— Нет, — сказал Ракитин. — Я, конечно, спрашивал себя, почему падает выход волокна. Но решил, что вырождается сорт, что сказывается дурное генетическое влияние одного из родителей нынешнего сорта — мексиканского дичка, волокно которого не представляет ценности. Я давал событиям совершенно иное, неверное толкование.
— Как и все мы! — вставил Эрнест Сергеевич.
— А если бы ты оценивал их правильно? Что-нибудь изменилось бы?
— Пожалуй, нет, — ответил Николай Петрович после краткого раздумья. — Но мне было бы много легче.
— Тебя бы не стали слушать?
— Мне бы дали понять, что я лезу не в свое дело.
«Меня бы культурно и быстро задвинули куда-нибудь», — подумал он, и это была совершенная правда.
— То-то ваши люди стали возить в текстильные центры чемоданы денег вместо хлопка. С такими деньгами их и взяли. Говорят, у вас в Бухарской области, в горах, сейф нашли, полный денег и золота. Чей он?
— Не знаю, не слыхал, — сказал Ракитин.
Этот сейф вмуровал в скалу в недоступном горном ущелье бывший первый секретарь Бухарского обкома партии Каримов, который теперь назывался особо опасным преступником и давал показания, все удлиняя и удлиняя скамью подсудимых для своих пособников. Когда ему нужно было пополнить сейф или пообщаться с его содержимым, он брал вертолет. Ракитин вспомнил, как Бухара радовалась падению этого человека, который обдуманно и целеустремленно лишил бухарцев советской власти, заменив ее своей властью и властью привезенных с собой людей, таких же, как он, хапуг и демагогов, таких же матерых хищников, льстивых и хитрых и не брезговавших ничем. Бухара ликовала, а пособники Каримова, привезенные им из его родового кашкадарьинского гнезда, затаились, потеряв вожака и не зная, что готовит им день грядущий. Каждое утро их становилось меньше, и каждый день они перезарывали свои деньги и ценности, таясь от всего света, а более всего друг от друга.
— Вы надолго вышли из доверия? — спросил Костя.
— Теперь, пожалуй, нам уже можно доверять.
— Я чувствую, что ты переживаешь, — сказал крановщик. — Ты очень обеспокоен и встревожен всем этим. Ты тем обеспокоен, что не разобрался еще, как это вообще могло случиться. Вчера вы подзалетели, сегодня кто-то другой встал на скользкое, завтра третий споткнется на этом же месте и об это же самое — вот чем ты обеспокоен. Что не застраховано наше общество от ворюг, которые все делают, чтобы пробраться на самые высокие посты. Не выставили мы против них надежного заслона. Видим, переживаем, убытки несем, а боремся вполсилы, уговариваем тех, кто давно уже глух к уговорам, кто давно презирает нас за мягкотелость. Заменили требовательность библейским всепрощенческим лозунгом «Человек человеку друг, товарищ и брат», от которого вред один. Разве хапуга и карьерист может быть другом, товарищем и братом мне, или тебе, или Эрнесту? Строго спрашивать разучились, власть употреблять стесняемся — вот что тебе не дает покоя. И мне тоже.
— А ты подкован! — удивился Ракитин. — Знаешь, во мне тоже сидит большое нежелание быть другом и братом всем и каждому.
— Не ожидал, что какой-то крановщик станет сопоставлять, делать выводы? Я, когда сам на сам остаюсь, спрашиваю себя о многом. И о том, что внизу происходит и чем недоволен, и о том, что наверху происходит. Говорят, правда, сверху виднее. Не оспариваю. Однако на звезды мы смотрим снизу вверх, но знаем о них достаточно. Каждому начальнику, какую бы должность он ни занимал и какими бы полномочиями ни обладал, следует обратить свой взор на дела внутри страны и крепко подумать, как нам разбудить инициативу, поднять качество работы, а через нее и качество самой нашей жизни. Сделаем это — и сами себя зауважаем, и полмира у нас в друзьях-приятелях ходить будет.