Перикл

Но понимать эти намеки приходилось людям, в том числе и тем, в чьих руках находилась судьба государства. И не один правитель погубил себя только потому, что истолковал пророчество пифии так, как ему казалось правильным.

Когда в Афинах узнали, что Ксеркс готовится к походу, в Дельфы направилось посольство. Из уст пророчицы Аристоники оно услышало:

«Что вы, несчастные, ждете? Бегите до края вселенной,
Дом и вершины округлого града покинув навеки.
Не уцелеет ничто; голова сокрушится и тело,
Руки и ноги низвергнуты будут в дыму и пожарах,
Буйный Apec на сирийской летит колеснице в Элладу.
Много прекрасных твердынь, не одну лишь твою, он разрушит,
Многие храмы бессмертных погубит он в пламени яром.
Видите, боги стоят, истекая от ужаса потом.
Черная кровь по вершинам их храмов струится, вещая
Злую судьбу. Удалитесь, над бедами дух возвышая!»

Ужас объял Афины. Неужто нет спасения и уцелеют только те, кто покинет обреченный город? Афиняне вновь обратились к Аполлону с робкой надеждой, что бог окажется более снисходительным к ним:

— Скажи нам, владыка, что-нибудь более утешительное! Взгляни на молитвенные ветви, с которыми мы пришли к тебе, или же мы не уйдем из храма и останемся в нем до конца жизни.

Ответ был более ободряющим, но непонятным.

«Гнев Олимпийца смягчить не под силу Афине Палладе:
Долгие тщетны мольбы, и бесплодна высокая мудрость:
Я же опять повторяю — и слово, как сталь, непреложно.
Помни: когда остальное захватится, все, что скрывают
Недра Кекропа горы и священных долин Киферона,
Зевс для Афины оставит одну деревянную стену.
Будет она нерушимой защитой и вам всем и детям.
Не дожидайся на месте спокойно ты ратников конных,
Не дожидайся по суше идущей огромной пехоты,
А отступай перед ними, к врагу обращаясь спиною,
Ибо в превратностях войн и обратное может случиться.
О, Саламин, божественный остров, погубишь детей, порожденных от женщин!»

И вновь бурлит Народное собрание, пытаясь расшифровать загадочное пророчество.

«Из множества мнений, высказанных при объяснении оракула, особенно расходились два: по словам некоторых стариков, божество возвещало, что Акрополь уцелеет, так как он был огорожен терновым плетнем, и выражение «деревянная стена» они относили к этой изгороди.

По словам других, божество указывало на корабли. Поэтому они советовали бросить все остальное и заняться снаряжением кораблей» (Геродот).

Фемистокл уговаривал афинян довериться флоту и увезти всех жителей на острова. Ареопаг поддержал это мнение. Смущало, правда, то, что Саламин должен погубить «детей, рожденных от женщин». Значит, все-таки у Саламина эллины потерпят поражение!

Наоборот, утверждал не растерявшийся Фемистокл, слова Аполлона относятся не к грекам, а к неприятелю, иначе было бы сказано не «божественный», а «злосчастный» Саламин.

Фемистокл убедил сограждан. В их глазах он становился единственным человеком, способным сохранять хладнокровие и принимать ответственные решения. Когда избирали первого стратега на 480 год, все отказались от этой должности, решив, что лучшего кандидата, чем Фемистокл, не найти. Правда, у Фемистокла нашелся соперник — Эпидик. Но, зная, что он жаден и труслив, Фемистокл, «опасаясь полной гибели государства, если верховное начальство достанется Эпидику, купил деньгами у него отказ от честолюбивых замыслов» (Плутарх).

Меж тем персидские войска вступили в Среднюю Грецию и подошли к Фермопилам. Четыре дня Ксеркс не начинал наступления, ожидая исхода морского сражения у Артемисия. Известия пришли неутешительные. Часть персидского флота раскидана бурей, другая же часть понесла большие потери и не сумела прорваться к побережью. Но и грекам не удалось разгромить вражеский флот и отогнать его от Эллады.