И когда сопровождающие на секунду отвернулись, меня долго потом искали. И нашли уже в тот момент, когда я запустил мельницу.
Лера стояла рядом и одергивала меня, когда я все там ворочал: «Ну что ты делаешь! Сейчас сломаешь!» А я не обращаю внимания: привязываю что-то, запускаю колесо, отвязываю шлюз, запускаю весь механизм...
Все были в шоке. Почему я не сказал? Надо было вызвать специалистов, мельника, это же музейный экспонат, который очень сложно устроен! Я им говорю: «Вы не волнуйтесь, я специалист, я не только запустил, я ее и остановить могу. Только помогите!»
Когда примчался голландский мельник, весь взмыленный, в ужасе, он увидел министра финансов и прочих важных людей, которые все, как один, крутили какое-то колесо, забыв обо всем, с закатанными рукавами, в перемазанных рубашках, со съехавшими в сторону галстуками.
Бядуля
Бядуля, председатель именитого колхоза, говорил, что не понимает, почему люди едят по странной схеме: сначала им подают суп, а потом горячее.
Он у себя в колхозе, когда принимал делегации, всегда делал наоборот. Что было естественно: сначала люди активно выпивают. Закусывать супом плохо, а выпить-то все равно нужно! Когда люди изрядно выпили— очень кстати подавали горячее...
Он не стеснялся перед иностранцами, что у него немного не то воспитание, не вполне европейское. Он вырос и родился в деревне, и всегда любил говорить, что у них в деревне поссать никогда не считалось зазорным. Эту фразу я впервые услышал, когда мы с ним были в гостях, и как только вышли, он остановился у калитки и стал справлять свою нужду. Я ему говорю, мол, как же ему не стыдно, он же дважды Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета. А он мне отвечает:
— У нас в деревне, Евгений, поссать никогда не считалось зазорным.
И тут же рассказал, что у них даже такая игра была: собирались на краю деревни мальчики, девочки и соревновались, кто дальше сикнет. Причем, мальчики делали вот так— он вставал и показывал, а девочки — вот так — прогибаясь, он ударял себя ладошкой ниже спины. А потом замеряли...
Так вот, когда гости уже изрядно набрались — вот тогда-то и хочется горячего супчика! В этот момент он и распоряжался подавать первое.
Но заведено-то все наоборот! Получается, вопреки здравому смыслу, естеству и логике...
И так во всем, От поссать — до выпить-закусить.
Краус
Первый посол Германии (и вообще первый из послов в Беларуси) господин Краус был потрясен, когда принятый им лидер белорусского народного фронта господин Позняк пятьдесят минут из отведенного на аудиенцию часа отчитывал его (посла) за то, что тот говорит с ним по-русски, а не по-белорусски. Свободно владея семью языками и, к тому же, профессионально играя на виолончели, что свидетельствует о многогранности натуры, Краус наивно полагал, что у Германии с Беларусью есть еще и другие вопросы для обсуждения...
Спустя два года, когда Краус, уже работая в Литве, приехал ко мне в гости в Минск и восхитился, увидев прекрасный ансамбль Дворца Спорта Профтехобразования — с водоемами, водопадами и каскадами, — уже я, а не он был потрясен, узнав, что в Минске ничего такого ему не показывали. Вообще ничего не показывали ни ему, ни другим послам, не устроив им даже обзорной экскурсии по городу.
И жить (по два года!) им приходилось в гостиницах, приобщаясь к тюремным порядкам, так как резиденций им даже не обещали. Зато американцам в посольстве обещали поставить сразу два телефона, но только через коммутатор...Министерства обороны.
Секретарь
Лидия Петровна — это тот секретарь, которому я могу в четыре часа утра позвонить и, не здороваясь, не извиняясь, сказать:
— Вот ко мне приходил человек... я сейчас не помню...
— А, подполковник Косинцев?
— Да, да, да... Вы можете сделать так, чтобы в восемь часов утра он был у меня?
И она не скажет, что не может. Она это организует. Достичь такого комфорта, конечно, было сложно.
Начинали мы с ней с того, что она говорила:
— Евгений Доминикович, снимите трубку.
А я в ответ возмущался:
— Кто у кого работает? Что вы командуете?
Со временем она чуть изменилась, и начала говорить так:
— Вам звонит Леонид Петрович. Ответьте, пожалуйста.
Но меня и это не устраивало, я по-прежнему вопрошал:
— Кто у кого работает?
И, наконец-то, мы дошли до того, что когда мне звонили, она снимала трубку, узнавала, что к чему, и потом делала так, чтобы мне было максимально удобно. Она могла уже даже, видя меня перед собой, так говорить звонившему: