— Что б два раза не ходить.
Новинки
На четверых (жена, двое детей) мне выделили квартиру в новом доме на улице Восточной. Дом был престижный, попал я туда по личному распоряжению Машерова, как молодой и номенклатурный (несмотря на беспартийность) собкор белорусского отделения АПН. А так как, пока квартиру оформляли, я из номенклатуры успел выпасть (плюнув в физиономию парторгу, который упражнялся в доносительстве и собирал на меня компромат), то получил уже не квартиру, а только две комнаты в ней. Третью комнату в последний момент, мне в отместку, отписали нашей секретарше с ребенком, чтобы она не ощущала себя матерью-одиночкой.
Дело в том, что когда парторг влетел в кабинет заведующего отделением с воплем: «Он в меня плюнул», тот, как человек ушлый, только руками всплеснул от досады: «Надо было не вытираться. Мы же теперь ничего не докажем!». Вот с этой досады заведующий отделением и добился разрешения подселить мне нашу партийную секретаршу, которая оплеванность своего парторга засвидетельствовала, не глядя, так как в том, что парторг такое заслужил, а я такое мог, она не сомневалась. Партийная убежденность у нас всегда была превыше бытовой достоверности.
Квартира была на седьмом этаже, и одна из комнат огромным во всю стену окном выходила в сторону пригородных Новинок, где, как известно, находится больница для умалишенных.
Выпав из номенклатуры и оставшись без официальной работы, я был счастлив, много писал, сочиняя публицистический роман «Промежуточный человек» о природе власти и поглядывая при этом в окно, где в хорошую погоду за зелеными холмами виднелись крыши Новинок. Что не могло не сказываться на моем состоянии. В ясную погоду мне писалось хорошо, а в пасмурную, когда Новинки не были видны, — не очень. И вовсе не потому, что писал я с натуры. Хотя иногда кажется, что жизнь, которую я пытался публицистически осмыслить, больше всего походила на сумасшедший дом.
Естественно, что однажды судьба забросила меня и в Новинки.
Меня вели по коридору, а какой-то человек в больничном халате и арестантской шапочке увлеченно катил нам навстречу тележку с грязной посудой. Когда приблизились, я узнал своего друга режиссера Бориса Луценко, художественного руководителя Русского драмтеатра, и бестактно у него спросил:
— Ты что тут делаешь?
Заметно смутившись и как бы оправдываясь, он показал мне дверную ручку, вроде тех, что у проводников в поездах дальнего следования. Все двери в психбольнице без ручек, а ручки есть только у медперсонала.
— За то, что я посуду на кухню отвожу, мне вот... ручку дали.
На его шестидесятилетний юбилей в театре я вышел на сцену, рассказал эту историю, достал из кармана ручку от двери и вручил ее юбиляру:
— Чтобы всю дальнейшую жизнь ты не испытывал неудобства при перемещении в замкнутом пространстве.
В зале засмеялись и весело захлопали. Публика собралась немолодая и вполне интеллигентная, отчего постоянная наша потребность в дверной ручке всем была понятна.
В Таджикистане
Приезжаем в Таджикистан, в какую-то дыру — страшное дело! Юг, Средняя Азия, а холодина минус шесть! Снег идет.
Дети по улице босиком бегают, почти голые— нищета ужасная. У них в семьях по пятнадцать-шестнадцать детей, на всех только галош хватает. Но и галоши они надевают только когда далеко идти. А так — маленькие черные ноги по белому снегу...
Есть там гостиница «Фовалинке» (кажется, так звучит) — зачуханая такая гостиница... Даже печки нет. А где дрова взять? Пустыня. Мы оазис видели, но его же не вырубишь.
Так вот в гостиницу даже в пальто зайти страшно. Когда на улице минус шесть, а в помещении никогда не топилось — все промерзшее, и одеяла, и подушки... Виталий Барановский покрывало приподнял... «Елки зеленые... — говорит. — А что, белья у вас почище нету?»
Хозяин гостиницы так обиделся! Потащил нас в подсобку, распахивает дверь, а там -гора белья. «Зачем сказал грязный! Самый чистый выбрал! Сам выбирай любой!». Он, оказывается, действительно добросовестно перерыл эту гору белья, которое ни разу в жизни не стиралось, и выбрал самое чистое. А мы его оскорбили.
Я потом еще узнал, как они от волос ненужных избавляются: пятки смолой намазывают и садятся, ножки сложив, пятки между ног прижав. До-о-олго сидят! А потом резко встают...