— Вы забываете, что когда госпожа Федотова была Подосинкиной, и сам нынешний олигарх Артюнянц мог быть никем и звали его тогда никак, то есть младшим научным сотрудником, а то и просто торговцем цветами или тем же барахлом, каким сегодня торгуют Федотовы. Поэтому Подосинкины с ним и не роднились, тем более они Артюнянцу скорее всего седьмая вода на киселе. Никто же не подозревал, что в те времена благословенных реформ миллиардные состояния будут делаться из воздуха.
— Согласен называть те реформы благословенными, — скривился физрук. — Ведь мне как педагогу не пристало выражаться нецензурными словами.
Глеб от греха сменил тему разговора:
— Да, а о каких непотребных типах, что привязывались к Дуне Артюнянц, вы упомянули? Неужели и такие учились в вашей школе?
— Ну, в любой педагогической семье не без урода, — неопределенно пояснил физрук. — Но вы об этом лучше порасспросите ее подружку. Анюта! Рассадина! Подойди, пожалуйста, сюда!
От группки старшеклассниц, замученных натаскиванием на ЕГЭ, но уже временно отмучившихся и с облегчением выбравшихся из храма педагогики в стиле барокко на вольный воздух, отделилась высокая темненькая девушка в униформе выпускницы — то есть в коротенькой, выше некуда, юбочке и усеченной блузочке, открывающей пупок.
— Анюта, тут с тобой товарищ… гм… господин хочет поговорить… А у меня, извините, еще дел невпроворот. Приятно было бы еще с вами побеседовать, да некогда, — и любезный физрук поспешно удалился по своим школьным делам.
Глеб связал для себя нежелание физрука продолжать разговор о «непотребных типах» и его чересчур поспешный уход. А что, если и Дунина подружка Анюта тоже не пожелает разговаривать на эту тему? И Панов решил подойти к заинтересовавшему его вопросу исподволь. Он не стал огорошивать миловидную брюнетку своим служебным удостоверением, а для начала, сделав восхищенную физиономию, рассыпался в комплиментах очаровательным выпускницам прекрасной школы, стоящим на пороге взрослой жизни. А в лице Анюты он, несомненно, видит и отличницу, и спортсменку, и победительницу городского конкурса красоты, если не прошедшего, то уж будущего — наверняка! Девушка комплименты приняла благосклонно, насчет отличницы вопрос замяла. О конкурсе красоты отозвалась пренебрежительно: мол, там все «мисски» получают свои звания не за красоту, а за деньги. О прочем она и говорить не хочет — просто из скромности. Видно, Анюта действительно в конкурсе участие принимала, но в финал не прошла. А свои успехи в спорте подтвердила, похваставшись, что в районных соревнованиях по стрельбе они с подругой разделили первое и второе места.
— А вы тоже спортсмен, наверное, тренер? — в свою очередь полюбопытствовала любознательная брюнетка, окидывая заинтересованным взглядом атлетическую фигуру собеседника. — Наверное, ваш вид спорта — тяжелая атлетика? Как жаль, что я кроме стрельбы занимаюсь только легкой атлетикой — бегом и прыжками. Я бы с удовольствием стала тренироваться под вашим руководством.
Глеб предположение девушки о своем тренерстве опровергать не стал, более того, отметил, что стрельба в сочетании с бегом и преодолением препятствий — это как раз то, что надо, самое оно! И попросил разрешения проводить очаровательную спортсменку до дома, чтобы поговорить на интересующую их обоих тему не спеша. Девушка охотно приняла предложение заезжего кавалера, и по дороге к ее дому Глеб узнал много нового и о своей спутнице, и о ее подруге Дуне. Оказывается, вокруг Дуни кипели страсти покруче шекспировских. Сначала ее преследовал своей любовью, которая была ужасней ненависти, некто Додик.
— Он старый уже, этот Додик, ему уже больше двадцати, — Анюта взглянула на собеседника и запнулась, — то есть он старше ее. Противный такой, наверное, уголовник.
— Наверное или уголовник? — попробовал уточнить Глеб.
— Уголовник, противный очень. Потом его посадили, но уже отпустили. А папа у него бизнесмен… или бандит. У них особняк там, — Анюта махнула рукой, как обратил внимание Панов, в том же направлении, куда адресовал свое возмущение борец с наркотиками — иодиректор.
— А потом к ней пристал Серый. Этот точно уголовник. У него три пальца исколоты. Галка говорила, это значит — три раза сидел. Но Серый не из Разнесенска, он в Москве живет. Тоже все грозился. А Дуня дружила тогда со Стасиком, хороший мальчик из их класса… был. Он покончил жизнь самоубийством, повесился в роще за школой.
— Повесился, или повесили? — насторожился Глеб.