„Есть же дело настоящее, - говорилось, к примеру, в его „Беседе о иконном писании", - пишут Спасов образ Еммануила: лице одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, тако же и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано!… А все то кобель борзой Никон враг умыслил - (образы) будто живыя писать, устрояет все по-фряжскому, сиречь по-неметцкому. Якоже фрязи пишут образ Благовещения пресвятыя Богородицы, чреватую, брюхо на колени висит - во мгновения ока Христос совершен во чреве обретеся!… Вот, иконники учнут Христа в Рождестве с бородою писать… так у них и ладно стало. А Богородицу чревату в Благовещение, яко же и фрязи поганыя. А Христа на кресте раздутова: толстехунек миленькой стоит, и ноги те у него, что стульчики. Ох, ох бедныя! Русь, чего-то тебе захотело-ся немецких поступов и обычаев!"
Паисий, патриарх александрийский
„Пьян ты, - говорит Аввакум воображаемому никонианину в своих толкованиях к Псалтири, - упился еси от жены-любодеицы (это один из образов Антихристова царства. - А. Б.)… Зело пьяно вино и пьяно питие у блядки. Нарядна вор-блядь… Упоила римское царство, и польское, и многие окрестные веси, да и на Русь нашу приехала во 160 (1652) году, да царя с царицею напоила: так он (Алексей Михайлович. - А. Б.) и пьян стал, с тех пор не проспится, беспрестанно пиет кровь свидетелей Исусовых. Ну, разумеете ли про жену ту, чада церковная? Всякая ересь блядня глаголется. У еретиков у всех женская слабость: яко же блудница всякова осквернити желает, тако и отступник Никон…" [26]
В „Житии", стиль которого более мягок, Аввакум передает спор с патриархами только по одному вопросу, но и этот рассказ свидетельствует, сколь жесткую позицию занимал на суде проповедник. Патриархи, по его словам, „последнее слово ко мне рекли: „Что-де ты упрям? Вся-де наша Палестина, и серби, и албансы, и волохи, и римляне, и ляхи - все-де тремя персты крестятся, один-де ты стоишь во своем упорстве и крестисься пятью персты! Так-де не подобает". „И я, - пишет Аввакум, - им о Христе отвечал сице: „Вселен-стии учителие! Рим давно упал и лежит невосклонно, и ляхи с ним же погибли, до конца враги быша Христианом. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Магмета - да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали!"
„А впредь, - заявил Аввакум, - приезжайте к нам учитца: у нас, Божиею благодатию, самодержство. До Никона-отступника в нашей России у благочестивых князей и царей все было православие чисто и непорочно и церковь немятежна. Никон-волк со Дьяволом предали трема персты креститца. А первые наши пастыри яко же сами пятью персты крестились, такоже пятью персты и благословляли, по преданию святых отец наших Мелетия антиохийского и Феодорита Блаженнаго, епископа киринейскаго, Петра Дамаскина и Максима Грека".
„Еще же, - добавил Аввакум аргумент, казавшийся ему неотразимым, - и московский поместный бывый собор при царе Иване (Грозном. - А. Б.) так же слагая персты креститися и благословляти повелевает… Тогда при царе Иване быша на соборе знаменосцы Гурий и Варсонофий казанские чюдотворцы и Филипп соловецкий игумен от святых русских".
"И патриарси задумалися, - отмечает Аввакум, - а наши, что волчонки, вскоча, завыли и блевать стали на отцев своих, говоря: „Глупы-де были и не смыслили наши русские святыя, не учоные-де люди были - чему им верить?! Они-де грамоте не умели!"
Такое заявление со стороны русских иерархов глубоко потрясло Аввакума. „О, Боже святый! - восклицает он спустя много лет в „Житии". - Како претерпе святых своих толикая досаждения?! Мне, бедному, горько, а делать нечева стало. Побранил их, побранил их, колько мог, и последнее слово рекл: „Чист есмь аз, и прах прилепший от ног своих отрясаю пред вами, по писанному: „Лутче един творяй волю Божию, нежели тьмы беззаконных!" (Сир. 16, 3. - А. Б.).
Слова Аввакума взорвали собор, чуть было не завязалась драка. Действительно, иерархам было на что оскорбляться, ведь Аввакум перефразировал слова апостола Павла к иудеям, злословившим о Христе и апостолах: „Он, отрясши одежды свои, сказал к ним: кровь ваша на главах ваших; я чист; отныне иду к язычникам" (Деян. 18, 6). В другом сочинении Аввакума - „Беседе о внешней мудрости" - проповедник рассказывает эту сцену подробнее, называет имена тех, кто „завыл" на него, и дает понять, что он имеет в виду под словами „побранил их".