Встретить Курта надо было во что бы то ни стало. Он должен был передать нам вражеское обмундирование и удостоверения. Эйнис первым ступил в воду.
Ледяная ванна — полбеды, если сразу обогреться у огня. Перейдя речку, шагов через двести мы встретили Курта. Вместе с Заляйсом и Миетынем он поджидал нас в прибрежном ольшанике. У них был топор, и они даже успели шалаш поставить и развели костер. Вокруг стеной стоял лес; до ближайшего жилья было пять верст, и в этих местах редко можно было повстречать человека. Мы быстро разделись и разулись... Усталость брала свое; просушив одежду, умывшись, мы растянулись на мягком мху, а Миетынь пошел поразведать окрестности и заодно поглядеть, куда сносит дым от костра.
Нас разбудил Курт. В лесу смеркалось. Мы проспали целый день, и весь вечер ушел на подгонку нашей новой формы, на то, чтобы условиться о местах дальнейших встреч, на ознакомление с удостоверениями и бумагами, заготовленными для нас Куртом. На ночь глядя идти дальше не было смысла, и мы решили заночевать здесь. Уже лежа, Курт нам еще долго рассказывал про свою нелегальную жизнь, которую он вел с пятого по семнадцатый год. Он наставлял нас, как надо себя вести и поступать в различных ситуациях. Его двенадцатилетняя подпольная деятельность была полна всевозможных приключений. Мы, безусловно, были сильны в лесу, но на открытом месте, в этих проклятых городах и селениях, нам просто не приходилось действовать. Мы ловили каждое слово Курта — ведь завтра предстоит идти и работать в новых для нас условиях! Его дельные советы дали нам много. Разговоры затянулись за полночь. Над лесом в глубине неба мерцали звезды. Тихо журчала речушка.
Из лесу мы вышли часов в семь. Осторожно лавируя среди грязных луж, чтобы не заляпать начищенные сапоги, мы шли к волостному правлению. Оно стоит верстах в двух-трех на пригорке в конце липовой аллеи.
Неподалеку от дороги крестьяне стлали лен. Они еще издали спешили приветствовать нас. Мы, как это здесь принято, небрежно вскинув два пальца к фуражке, отдали им честь. Только Зиедынь энергично помахал шляпой в ответ. На нем было штатское платье, он — депутат от социал-демократов.
— Господа, не дозволите ли спросить кой о чем?
Эйнис прищелкнул шпорами.
— В такую рань и уже в дороге... может, в нашей волости дела какие? Что на фронте слыхать хорошенького? Не ожидаете наступления большевиков?
— Да нет, ничего. Мы здесь мимоходом, — поспешил я заверить их. — У нас тут к волостному есть дело...
Эйнис не любил пускаться в разговоры; ему не пристало беседовать с первым встречным: у него знаки отличия старшего лейтенанта.
Старик отошел и еще раз почтительно приветствовал нас.
Волостной старшина встал при нашем появлении. Он был до того любезен и вежлив, что даже не спрашивал у нас документов, пока не подъехала упряжка, — мы потребовали ее, чтобы ехать в Амуриенскую волость, — и лишь на прощанье нехотя, словно исполняя докучливую обязанность, заглянул в наши бумаги. Они оказались в полном порядке. «Технический отдел» Курта в глуши Мелнуп-ского леса работал безукоризненно. Бумаги у нас были что надо...
Эйнис — старший лейтенант разведотдела штаба Кал-нынь, я — помощник, лейтенант Озолинь, а Зиедынь—социал-демократический депутат Вентынь, наш знакомый,
которого мы встретили по пути и теперь едем вместе. Все это подтверждалось удостоверениями, скрепленными печатями.
Дальнейшее зависело лишь от нашего поведения.
— Понимаете ли, я должен в книге отметить, кому нарядил подводу, — словно извиняясь за бестактность, пробормотал волостной старшина.
— А вы, господин, из тайной полиции будете? — отмечая в книге, поинтересовался он у Зиедыня.
— Нет-нет, что вы, — памятуя советы Курта, бойко, как по нотам, заговорил Зиедынь. — Я шпик охранки? Да бог с вами! Совсем наоборот: я социал-демократ Вентынь.
Старшина взял удостоверение Зиедыня. Один глаз он скосил на документ, а другим, с ухмылкой, вопрошающе посмотрел на нас. Дескать, за версту таких чую, меня не проведешь! Только что мне до того? Была бы бумажка.