Тимур завелся всерьез, а когда выругался – вскочил и отошел к окну.
– Ты чего? – совсем нелепо спросил Руслан.
– Сестренку у меня там положили, двоюродную, я еще маленький был… Теперь – ясно? Я как слышу слово «фанатик» – у меня ширма задвигается… Поэтому я тут.
– Давай лучше объясняй, что делать надо, – помолчав, попросил Руслан.
Он полагал, что в рабочем процессе догадается, какая связь между фанатиками и буквой «М».
Тимур подошел к столу. Там лежали вразброс детские рисунки, фотографии, большие и маленькие, небольшие альбомчики, картонные игрушки, а также немалая куча игрушечного оружия и из яркого пластика, для самых маленьких, и черного, почти как настоящее.
– Сейчас я тебе текст дам. Прочитай и подбери к нему по ассоциации фактурку.
Он вывел на монитор текст, Руслан сел в кресло и принялся читать.
«Я помню, как залезла под лестницу и нашла там большую кучу еловых шишек. Теперь я понимаю, что их приготовили для растопки. Это для нас была дача, а кто-то там жил и зимой, топил печку… печку помню, мы как-то открыли ее и что-то туда спрятали, что-то очень важное, кажется, пистолеты и пистоны… Я не помню, наверно, Лешка их потом вынул, я не вынимала… Лешка и Генка стащили мою куклу, потом мы с бабушкой всюду ее искали, вот почему я полезла под лестницу. Лешка был рыжий, говорили, что в деда. Генка был, как я, темненький, и выше Лешки. У него были вельветовые штаны и серая майка».
Текст делился на четкие фрагменты, этот был первый. Руслан прочитал и хмыкнул.
– Я уже начал работать, – сказал Тимур. – Так, что мы имеем? Кукла, пистолеты, пистоны, шишки, лестница. Ты давай делай список, все это понадобится. Ты привыкай – читаешь и тут же выписываешь.
«Там еще коза была, деревянный заборчик, лужайка и коза. По-моему, ее к чему-то привязывали. Бабушка не разрешала к ней подходить. Когда на выходные приехали родители, они привезли продукты, молоко, и бабушка сказала, что не нужно, что для меня она покупает козье. Но я его не помню. Я помню чернику в желтой эмалированной кружечке. Мы ходили в лес с кружечками. Однажды я шла, а рядом бежала по земле белка. Потом она забралась на сосну, и я ее больше не видела. Вспомнила – хозяйку звали тетя Маша».
– Вот, – Руслан протянул листок.
– Коза, веревка, колышек, сумка, кружечка, – вслух прочитал Тимур. – А сумка зачем?
– В ней продукты привозили.
– Ну, ладно. Сейчас я тебе покажу вербальный ряд квазипамяти по первому куску.
Он вывел на монитор текст, куда более долгий, чем тот, который исследовал Руслан.
«Летом меня вывозили на дачу в Петрушино. Дом был старый, деревянный, двухэтажный. Зимой второй этаж пустовал, на лето его сдавали. Там жили старики, мы их звали деда Костя и баба Надя. Они жили, как войти в дом, за дверью справа, еще была дверь в туалет и лестница наверх, к трем комнатам второго этажа. В гости к себе они не приглашали, и нам всегда было очень интересно – что там, за дверью. Лестница загибалась, и внизу подлезть под нее могли только мы – дети. Нас было трое – я и мои двоюродные братья, Лешка и Генка. Лешка был рыжий, говорили, что в деда. Генка был, как я, темненький, и выше Лешки. У него были вельветовые штаны и серая майка. За нами смотрела моя бабушка, Антонина Петровна. У нее был фотоаппарат, и она часто снимала нас троих…»
Дойдя до снимков, Руслан посмотрел на Тимура.
– Фотомонтаж, – ответил на взгляд Тимур. – Сам знаешь, это просто.
И взял со стола фотоальбомчик. Там на первых страницах был младенец во всех видах и ракурсах, голый и одетый, был годовалый ребенок с родителями (отец был подозрительно похож на Шефа), а затем – трое малышей на фоне забора и кустов, девочка и два мальчика, вооруженные игрушечными пистолетами.
«Мы осваивали дачу, как удивительный мир. Мы играли в боевиков и в десант, и кусты вокруг дома были для нас джунглями. Из города мы привозили оружие – большие черные пистолеты и автоматы с трещалками, пластмассовые ножи и наручники, пистоны. Однажды летом мы подружились с дачниками из соседнего дома и все время с ними воевали. Мы придумали, будто они хотят украть наше оружие, и стали делать тайники. Однажды мы открыли печку и спрятали пистолеты с пистонами там, а потом доставали и по уши перемазались в золе. Однажды Лешка вынул их сам, а нам с Генкой почему-то не сказал, мы пошли жаловаться к бабушке. Лешка решил, будто это я одна наябедничала, и они с Генкой стянули мою куклу. У меня была дорогая кукла-десантник в камуфляжном комбинезоне, и я искала ее по всему дому. Потом бабушка заметила, что куклы нет, и догадалась, что она может быть под лестницей. Кукла лежала за кучей еловых шишек, приготовленных для растопки, и я, пока доставала ее, поцарапала руку».
– Это – все? – спросил Руслан.
– Этого вполне хватает для квазипамяти. Фотографии бабушки и двоюродных братцев с пистолетами прилагаются, переверни страницу. Примерно так нужно использовать фактуру.
– А потом?
– Потом – эксперименты, – помолчав, сказал Тимур. – По имеющимся спектродинамическим записям достраиваются недостающие. У нас есть одоротека, где возьмут спектры еловых шишек, стреляных пистонов и даже деревенского клозета. В фонотеке подберем деревенский пейзаж – птичек там, собачий лай, козье, как его, меканье, что ли.
– Тоже в виде спектра? – уточнил Руслан.
– Это очень удобно. И, считай, здоровый кусок квазипамяти готов.
– Ущербная она какая-то. – заметил Руслан.
– Им другая ни к чему, – буркнул Тимур.
– Кому – им?
– Этим, ученым. Они пока и такой рады. Я же тебе говорю – мы обеспечиваем экспериментальную базу! – вдруг заорал Тимур. – Мы делаем то, что от нас требуется! Если возраженией сверху нет – значит, все в порядке! И они лучшей не заслужили! Понял, нет? Не заслужили!
Раиса сидела за столиком кафе – уже пришедшая в себя после родов, уже ухоженная, готовая приветливо улыбнуться каждому, кто вздумает подойти познакомиться – кафе было дорогое, здесь можно было встретить очень даже перспективного мужчину.
Руслан некоторое время смотрел на нее, не подходя. Эта женщина родила ему ребенка – но из самого святого умудрилась сделать дешевый балаган. Зачем-то скрывала беременность, потом обещала, что исчезнет из его жизни, потом – этот дурацкий иск об алиментах… Руслан решительно не понимал всех ее маневров.
Ему совершенно не хотелось разговаривать с Раисой, но передать ей документы через официанта – это было бы уже чересчур. Поэтому он все же подошел.
– Хорошо выглядишь, – сказала Раиса. – Но ты никогда не научишься носить костюм.
Больше ей придраться было не к чему. Костюм, обувь, наручные часы – все это было новенькое и прямо излучало аромат больших денег. Вот машина была не соответствующая уровню – но Руслан пока не хотел брать хорошую. Он только недавно получил права и уже успел разбить задний фонарь.
– Вот документы, – сказал Руслан. – Деньгами со своего счета ты можешь пользоваться, счет ребенка заблокирован. Это – ему на школу. Копии я уже отдал в совет общины. Надеюсь, у тебя больше нет ко мне претензий?
– Я не понимаю, почему ты так говоришь со мной.
– Как – так?
– Как будто мы чужие.
– Чужие и есть, – согласился Руслан. – На своих в суд не подают. Да, забыл сказать. Я еще в совет твоей общины написал. Что беспокоюсь, как ты, одинокая женщина, будешь растить моего ребенка, и не увидит ли он дома примеры, недостойные подражания. Так что за тобой присмотрят.
– Ну и сволочь же ты…
Руслан не садился – так что и стремительно вставать не пришлось.
В конце концов, если мужчина выплатил женщине алименты, как супруге от второго постоянного брака, он имеет право знать, что делают с его деньгами.
Он вышел.